Время муссонов. Часть 2

Человеческая особь, даже подготовленная для убийств, способна жать спусковой крючок автоматического пистолета со скоростью не более двух выстрелов в секунду. Такова физиология. Боль, хотя и ненамного, но снизит скорость движения её указательного пальца. На точность выстрела повлияет также освещение и присутствие внешних помех. А также психологическое воздействие в виде картинки умирающего Сэмэя, чьё тело сползало по стене. При этих совокупных факторах, способных помешать бойку коснуться капсюля, когда моя душа в секторе прицела её пистолета, у меня был шанс.

Третий этаж готового к сносу здания – это две секунды полёта и жёсткое приземление на обе ноги. В момент, когда я пробивал телом оконную раму, услышал два выстрела за спиной и свист пули над ухом. Ты не услышишь лишь те, что попадут в тебя. Ночь, листва растущих, под окном, деревьев и кустарника помогли мне, смягчить удар о землю. Я помню, как она умеет это делать, будучи лучшей на курсе по скоростной стрельбе. Но жажда жизни сильнее.

В проёме выбитого окна появился силуэт человека, но я уже знал, что у неё нет шансов, а Сэмэй ей уже не поможет. Сейчас время сработало на меня, за что ему огромное спасибо. Надо успеть добраться до места, чтобы хоть что-то сделать правильно. Но даже сейчас, когда мне было точно известно, кто нас всех предал, мне были непонятны её мотивы, хотя сомнения и посещали меня, но не было фактов, впрочем, для моей работы они не нужны. Главное – было уже сделано. Маячок, прикреплённый под столом, с чувствительным микрофоном начал подавать первые сигналы. Включив запись, я выждал некоторое время, чтобы иметь ясное представление, чего ожидать в ближайшее время.

Затем, чуть хромая на левую ногу под сплошным ливнем дождя, при падении подвернул лодыжку, я пошёл сквозь ночь, имея ясные цели и желания, настолько безумные, что даже самому стало страшно от этих мыслей. Время для переговоров закончилось. Карты вскрыты. Порох в пороховницах был сух. Настало время муссонов.

Середина ночи. Токио. Готано Шиида

Ночной город никогда не привлекал старого Готано, если, конечно, не требование старого друга, он ни за что бы не покинул своего убежища, где сейчас находилась его внучка, и не отправился бы на другой конец города, чтобы передать послание. Но он оставался его солдатом, поэтому выполнит приказ. Чего бы это ему ни стоило.

Мокрый асфальт отражал звёзды, и старику казалось, что он идёт в сторону западного рая. Хотя, если честно, он не верил в эти сказки монахов, но глубоко внутри себя, пытаясь найти там капельки веры, порой чувствовал их на стенках своего сознания. Чем-то напоминающие ему сосульки с крыш родного дома в ледяные зимы на Сахалине, они порой вдохновляли его, подсказывая верный путь во тьме, окружавшей его с рождения.

Этот адрес он знал и так. Ещё тридцать лет назад он чуть ли не ежедневно посещал его, чтобы, как и сегодня, передать тем, кто там скрывался, слова или записку, а иногда и дипломат с чем-то тяжёлым внутри или порванную на части купюру. Он понимал, что выполняет важную работу не только для своего господина, но и для своего клана. Работу, которую не сможет сделать никто другой лучше него. В нём скрывался талант факира, достающего из рукава голубя. Таких он часто видел в цирке. Но им до него было так же далеко, как от сюда до Окинавы.

Каждый шаг даётся с трудом. Старею. Болит от напряжения бедро да и колени скрипят так, что кажется они не выдержат пути. И рассыпятся по дороге. Но – нет. Если нет сил, осталась воля. Характер. Ответственность. И благодарность за прожитые годы. За детей, за внуков. А ведь всё могло быть иначе. Не как сейчас. Ну, что уж жалеть?

Часы показывали четыре утра, когда он наконец увидел тот самый старый дом, в котором он бывал и раньше. Не услышь он приглушённый шум мотора за спиной, сразу бы вошёл в нужный подъезд, поднялся на второй этаж, и постучал в известную ему квартиру, где его ждал горячий чай и любимый яблочный пирог. Так было всегда, так будет и сегодня, сразу, как мимо проедет эта так неожиданно появившаяся за спиной машина.

Но она не отставала. Его это не удивило, удивляться он давно перестал. Заставила думать. Кому он мог понадобиться. И зачем. Продолжая идти, он взял записку из кармана и положил в рот. Пергамент был небольшого размера, помещён в капсулу, её он не пытался проглотить, ещё успеет. Если ещё раз услышит двигатель машины за спиной значит будет пора. Но странно, та остановилась и из неё вышел мужчина. Он понял это по звуку захлопнувшейся двери и торопливым шагам в его сторону. Шаги были неестественно лёгкими, словно человек не шёл – летел.