Время наступает

Амердата не было минут пять, не больше. Он вернулся, неся в руках глиняный кувшин с вином и пару свежих, еще горячих лепешек.

– Попотчуйтесь. – Он протянул еду гостям. – У нас говорят, что с каждым куском гость поедает одно прегрешение хозяина. – «Катерщики» с удовольствием приняли скромное угощение. Чувство голода свойственно любым временам и цивилизациям. – Верховный жрец Мардука послал храмовую стражу изловить вас, – произнес Амердат примерно с той же интонацией, с какой рассказывал о своих похождениях и знакомстве с Карханом.

– Как-то не слишком хочется свести с ним знакомство, – пожал плечами Ральф Карлсон.

– Зато он желает этого непреложно, – покачал головой старец. – Могу предположить, что Первосвященник Мардука считает, будто вас не должно существовать в этом мире.

– Ну, это уж не его забота, – хмыкнул штурман.

– Как сказать, как сказать… Вполне может статься, что нынешний Верховный жрец, как и я, понимает, что вы – отнюдь не ангелы, сошедшие с небес.

– Мы-то действительно сошедшие с небес, – поспешил заверить Ральф Карлсон.

– Может, и так, – не стал ввязываться в спор мудрец. – Но только мне до того дела нет. А вот ему есть. Я лишь могу утверждать, что вы совсем иной породы, нежели жители наших мест. Но что мне с того? Вы, несомненно, люди. Полагаю, вы прибыли сюда, чтобы помочь тому, кого здесь все кличут Даниилом. Иначе с чего бы вам лететь пред его колонной, словно вы и впрямь птицы небесные?

Ральф Карлсон обиженно хмыкнул. Честно говоря, он ожидал куда большего интереса от аборигенов к своей персоне. В конце концов вряд ли кто-то из местных чародеев мог летать так же, как они. Однако старец то ли не хотел понимать этого, то ли попросту игнорировал столь необычное в этом мире явление.

«А еще летописец, – с досадой подумал он. – Разве может летописец быть таким нелюбопытным?» Ральф даже лепешку отложил от досады.

– Да вы ешьте, пейте, – улыбнулся историограф. – К чему этот гнев? Есть то, что я могу о вас сказать и без ваших слов. И есть то, о чем вы мне рассказать не можете. Не ведаю, почему не можете. Что ж, то – ваше право. Зачем же мне выслушивать напраслину, которую вам придется о себе наплести, дабы утолить мой нескромный интерес.

– Верно, – усмехнулся штурман. – Но в любом случае ты прав в том, что сказал про жреца Мардука.

– Верховного жреца, – поправил Амердат.

– Согласен, – кивнул Андрей Сермягин. – Так вот с ним нам водить знакомство недосуг, а следовательно, надо выбираться из города.

– Это верно, – подтвердил звездочет. – Сейчас как раз Удачный момент: войско покидает Вавилон. В армии множество наемников из чужестранных земель.

Он коснулся длинными сухими пальцами светлых волос штурмана.

– Это можно перекрасить. С глазами будет тяжелее. Впрочем, – Амердат помедлил, задумавшись, – полагаю, держаться в седле вы умеете не хуже, чем летать в небе.

– Ну, я бы на этом утверждении не настаивал, – почесав затылок, заявил швед.

– Очень жаль, но другого способа я не вижу. С земли Амуру, что на берегу Закатного моря, прибыл к Валтасару отряд всадников. Поверх доспехов они носят длинные черные плащи, их голова обернута черной же накидкой так, что и лица не видно. В пустыне, где они живут, много солнца, и ветер всегда несет раскаленный песок. Так что любая иная одежда кажется там неуместной. Я добуду для вас коней, оружие, такие вот плащи, а дальше уж… Да пребудет с вами Хранитель рода людского.

Все утро Иезекия бен Эзра был на ногах: армия покидала город, а стало быть, в лавке у ворот Иштар было самое горячее время продаж. Амулеты, защищающие от мечей и стрел, конская сбруя, наконечники копий и тетивы для луков, вино и пиво – все это по любой цене и любого качества раскупалось сейчас с той скоростью, с какой ветер сметает случайные облака с ясного неба. Особенно хорошо покупали дикари с дальнего пограничья, впервые в жизни увидевшие большой город и не знавшие его нравов. Потирая руки, Иезекия командовал слугами, веля нести на улицу новый и новый товар. Здесь торговля шла куда бойчее, лучше, нежели в лавке. Но когда вдали на улице показался кортеж скифских всадников, сопровождавших царевича Даниила, Иезекия поспешил скрыться в доме, не желая встречаться с ним глазами. Царский советник, проезжая, тоже отвернул голову от желанного порога, гоня прочь воспоминания, но этого хозяин лавки не видел. На внезапно ослабевших ногах он прошел на женскую половину, где взаперти сидела его дочь Сусанна, его нежный цветок, выросший на каменистой бесплодной почве Вавилона.