Время перемен

Появившиеся чуть позже охранники покончили с собой с помощью штатного оружия. Старший из умников всё это видел и оказался достаточно сообразительным, чтобы объявить тревогу, заблокировать бункер и оповестить руководство. Следящая аппаратура работала без перебоев и зафиксировала всё в мельчайших подробностях, но руководство глазам своим не поверило. Это недоверие стоило жизни пяти ни в чем не повинным людям из обслуги, трем умникам, руководившим проектом, и двум старшим администраторам комплекса. Так в считанные минуты комплекс лишился научного и общего руководства. Трое суток там творилось черт знает что, и образовалось еще шесть трупов. Потом компьютер заблокировал бункер с «пессимистом» по схеме, заимствованной из информатория НАСА, а общее руководство персоналом взял на себя замначальника безопасности. Действуя в точном соответствии с пентагоновской инструкцией, определяющей порядок мероприятий при биологической тревоге, новый начальник комплекса жесткими мерами пресек панику, изолировал периметр, усилил охрану, вывел на патрулирование боевых роботов и запросил дальнейших распоряжений. В ответ получил невнятное: «действовать по обстановке» и попытался уничтожить «пессимиста»… Результат — пятеро «коммандос» покончили счеты с жизнью.

А потом появились алладиновцы. А «пессимиста» не стало.

Артём Грива

— Его не стало в нашей реальности.

Это сказал уже не специальный координатор Хокусай, а Главный Консультант Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции доктор Сунь.

Он присоединился к нашей беседе спустя полчаса после ее начала. Разумеется, виртуально.

— Возможно, он продолжает жить там, откуда появился. Мы не имеем однозначного ответа на вопрос, имел ли место перенос массы или же объект был дублирован.

— Крокодил кушает в двух случаях: когда на небе есть луна и когда на небе нет луны, — процитировал я одну из любимых поговорок моего отца.

— А данном случае — в шести, — невозмутимо ответил доктор Сунь.

— В шести — это как? — поинтересовался я.

— Математическая модель предлагает шесть вариантов решения. Названные мною варианты — два из этих шести. Мы начали с этих двух, потому что остальные пока не могут служить основой для практических разработок.

— То есть вы хотите сказать, доктор, что представляете, как это произошло? — удивился я.

— Нет, — покачал головой доктор Сунь. — Не представляем. По крайней мере, в том понимании, какое придаете этому слову вы, майор. Мы не представляем, как это произошло. Мы, скорее всего, даже не представляем, что именно произошло. Но благодаря вашему соотечественнику господину Колосову у нас есть весьма оригинальная концепция, а также математический аппарат, описывающий некоторые аспекты данного явления и определяющий направление дальнейших исследований. И сейчас мы заканчиваем подготовку эксперимента, реализация которого позволит нам проверить достоверность этой гипотезы.

— Если это возможно, господин главный консультант, мне бы хотелось услышать, что это за гипотеза, — произнес я. — В доступной для меня форме, разумеется.

— Это возможно, — милостиво согласился доктор Сунь. — В доступной для вас форме, майор, гипотеза Колосова выглядит так: есть некий пространственно-временной континуум, в котором основной движущей силой является совокупный разум человечества.

Если бы это сказал кто-то другой, я бы смело отправил его за консультацией в управление моего друга Сучкова. Планетарный, а равно вселенский разум — это по части его «подопечных». Но доктор Сунь — не сектант-проповедник. Поэтому я продолжал слушать с подобающим вниманием, а доктор Сунь продолжал:

— Господин Колосов высказал также весьма оригинальное предположение, что этот совокупный разум в настоящее время находится в нестабильном состоянии, попросту говоря — болен. Именно эта его болезнь порождает и то, что мы называем феноменом спонтанной деструкции, и все многочисленные случаи помешательства, о которых вы, майор, уже осведомлены. Если придерживаться той же аналогии, то «ифрит» можно считать общим нарушением внутренней среды организма, а проявления безумия — повреждениями отдельных клеток. Разумеется, эта аналогия крайне поверхностна.

— И как же с этой болезнью бороться? — спросил я. — И какое отношение имеет к этому «пессимист»?

— Господин Колосов полагает, что именно «болезнь» и сделала возможным его появление в нашем мире. Возможно, в качестве своеобразного лекарства, но, скорее всего, из-за снижения сопротивляемости нашего совокупного разума проникновению извне. Во втором случае можно предположить, что наш совокупный разум все-таки сумел подавить вторжение и уничтожил носителя чужеродного сознания. Или, учитывая состояние останков, перевел его в некое подобие споры.

— Но он убил себя сам, — возразил я. — Разве нет?

— Мы так не думаем, — сказал доктор Сунь.

Я не стал спорить. Вряд ли мои ощущения будут восприняты в качестве серьезного аргумента.

— Извините, доктор. Продолжайте.