Время перемен

— Ладно, — кивнул я. — Допустим, вы отправляете меня на родину «пессимиста». А что потом?

— Потом, через определенное время, по той же схеме, мы возвращаем вас обратно, воспользовавшись вашим генетическим материалом.

— Годится, — сказал я. — Когда прыгать?

Глава тридцать пятая

КОЕ-ЧТО О ПРЕДКАХ

Артём Грива

На следующее утро я вылетел в Америку. В маленький калифорнийский городок Кармаль. Там гостил у своих давних друзей мой батя. Доктор Сунь предлагал пригласить батю в Токио. Как официального консультанта с гонораром, на который в Японии можно купить навороченную вертушку представительского класса. Я отказался. Кармаль — подходящее место. Тихий городок на океанском побережье. Пристанище художников и ученых. Батя говорил, что за последние сорок лет он почти не изменился, разве что белки на пляже стали еще нахальнее.

У батиных друзей был большой дом неподалеку от океана. Деревянный, с черепичной крышей. Места хватило. И мне, и охране. Ну да, Хокусай согласился меня отпустить, но только не одного.

— Не хватало еще, чтобы ты опять угодил в неприятности! — заявил он.

Что творится в мире, если специальный координатор Хокусай превратился в няньку. Он даже порывался поехать вместе со мной, но, к счастью, подоспел очередной инцидент, и его группу (которая когда-то была и моей!) командировали куда-то на Амазонку.

Хозяева, пожилые, интеллигентные и, как большинство белых американцев, бездетные, приняли радушно и меня, и мою охрану: двух элитных «алладиновских» телохранителей (афроамериканцев, кстати), обладавших, к счастью, таким замечательным качеством, как ненавязчивость.

Пока мы с батей прогуливались по улочкам Кармаля, заглядывая в многочисленные галереи, моя охрана ухитрялась оставаться практически незаметной.

Я всё никак не решался выложить бате правду. Он, конечно, знал, что я прилетел не просто так, но вел себя так, будто мы оба — на отдыхе.

Перед тем как прилететь сюда, батя побывал в Пятигорске. Там, в санатории, долечивали деда. Старик, по батиным словам, почти поправился и снова рвется в бой. Но, по личному указанию Государя, его к работе не допустят, пока консилиум не признает его полностью здоровым.

— А мама где? — спросил я.

— Дома. У нее курс лекций в Университете. И вообще ей здесь скучновато. Ты же ее знаешь… Есть хочешь? Здесь рядом неплохой итальянский ресторанчик.

После лукового супа я наконец-то собрался с духом и выложил бате всё. Включая «трехглазого». Батя огорчился. Я, впрочем, и не ожидал, что он придет в восторг. Батя как-то свыкся с тем, что я постоянно рискую жизнью. Успокаивал себя тем, что раз меня не прикончили в первые десять лет моей военной карьеры, то я обладаю соответствующей живучестью. Но сейчас расклад переменился.

— Каковы шансы, что ты вернешься?

— Не знаю, пап. Никто не знает. Мне сказали, что было проведено около миллиона виртуальных экспериментов и дюжину — в реале. Со зверушками. Собачки, свинки, обезьяна… Говорят, что со зверушками всё прошло гладко. Мне их даже показывали.

Ну да, показывали. Но я очень сильно подозревал, что зверьков никуда не отправляли, а продемонстрировали мне, чтобы вселить в меня уверенность в благополучном результате. В последнее время я стал чертовски недоверчив.

— Ничего, бать, выкарабкаюсь с Божьей помощью!

— Вот разве что…

Батя никогда не был особенно религиозен.

— Маме не говори, — сказал я. — И вообще никому не говори.

Батя кивнул.

— Я так понимаю, что этот эксперимент — акт отчаяния?

— Ну не то чтобы… Сама теория Колосова…

— Гипотеза Колосова, — перебил батя. — Теорией она станет, если ваш эксперимент окажется успешным.

— Ладно, пусть гипотеза, — согласился я. — Но в этом есть смысл.

— Артём, я очень сомневаюсь, что пятьдесят тысяч лет назад на Африканском континенте обитали такие вот чудовища. Фактические данные свидетельствуют, что фауна тех времен мало отличалась от той, что была лет четыреста назад. А что касается хомо сапиенс, то оба основных вида совершенно точно имели по два глаза. И это тоже достоверный факт. У нас имеются не только фрагменты, но даже целые черепа.

— Ты считаешь, пап, это будет совсем другая Африка? — спросил я.

— Чтобы что-то считать, я должен знать факты. Иначе это всё — гадание на кофейной гуще.

— Но ты не исключаешь вероятность, что, кроме наших непосредственных предков, в то время в Африке могли быть и сородичи этого существа?

— Может быть. Но сомнительно. Если останки кроманьонцев и неандертальцев до нас дошли, то почему не сохранились и останки этих трехглазых?

— Возможно, я смогу тебе ответить, когда вернусь, — улыбнулся я. — А пока, бать, поведай мне о тех двуглазых двуногих, чьи останки сохранились. Если есть вероятность, что я все-таки попаду в нашу Африку, то неплохо бы мне знать, что меня там ожидает.

— Я вообще-то не палеоантрополог, — уточнил батя.

— Брось! — засмеялся я. — Ты знаешь то, что мне нужно знать, лучше, чем любой другой умник.

— Еще раз назовешь меня «умником» — получишь по шее! — предупредил батя. — Знаешь же, что я терпеть не могу это дурацкое слово!

— Извини, больше не буду.