Время полыни

Расшифровка переговоров экипажа самолета А320 и авиадиспетчера.

Пилот: Говорит борт 2303, на связи капитан воздушного судна.

Диспетчер: Что у вас происходит?

Пилот: Проходим воздушную трассу в районе Чернобыля. Сильная болтанка. Наблюдаю стремительно нарастающий атмосферный фронт.

Диспетчер: Принято. Да, вижу, с метеостанций начали поступать данные. Переходите к маневру уклонения.

Пилот: Проклятье! Фронт катится слишком быстро! Святые угодники, я никогда такого не видел!

Диспетчер: Что у вас там происходит? Как слышите меня?

Пилот: Приборы сходят с ума. Они показывают, что мы стремительно падаем. Но визуально высота прежняя. А вот то, что сейчас несется нам навстречу, выглядит как разверзнувшиеся врата ада. У меня на борту 223 пассажира и семь членов экипажа. Надеюсь на вас.

Диспетчер: Немедленно переходите к маневру уклонения!

Пилот: Пытаемся выжать из машины все возможное.

Диспетчер: Вы пропадаете с радаров! Борт 2303, вы слышите меня?

Пилот: Этот фронт расползается по всему видимому пространству. Пытаюсь маневрировать. Помпаж. Сильный крен влево…

Автоинформатор: Terrain ahead! Terrain ahead! PULL UP! Terrain ahead!

Пилот: О Господи, нет-нет-нет…

* * *

Потолок подвала выносного исследовательского поста немилосердно трясло. С металлических швеллеров, служивших перекрытиями, тонкой струйкой сыпался песок. Даже сквозь плотно прикрытый люк был слышен тяжелый рокочущий грохот.

На улице бушевал шторм. С неба на землю словно беспрерывно обрушивалась гигантская кувалда. После каждого ее удара подвал вздрагивал, как живой, а лампа под потолком мигала и раскачивалась.

Люди сидели на пыльных ящиках и закрывали головы руками. Казалось, еще чуть-чуть, и перекрытия не выдержат доверенной им ноши, лопнут, и все содержимое дома обрушится на головы ученых.

* * *

Птица выплюнул землю из рта и ошалело помотал головой. Он не помнил, когда и зачем снял противогаз, но сейчас в волосах, носу и ушах было полно песка и глины.

В последний момент они со Шмидтом успели заскочить в ремонтный цех. Уже сидя в смотровой яме и сдвигая над головой жестяные листы, напарники сквозь дыры в крыше увидели, как небо озарилось нестерпимой вспышкой. Желтое зарево превратилось в обжигающий белый свет, затапливающий собой все обозримое пространство.

Рев и грохот вытеснили все прочие звуки. Шмидт что-то орал, но Сергей уже его не слышал. Лишь когда тот натянул противогаз, Сокольских догадался сделать то же самое.

А над головой уже рвались и гнулись листы жести, принимая на себя бетонные обломки опорных колонн. Последнее, что видел Сергей сквозь защитное стекло, это как начинают сходиться друг с другом стены их траншеи, осыпаясь кафельной плиткой.

Засыпало их капитально. Сначала Птице самому пришлось долго выбираться из плотной мешанины земли и кирпичного мусора. А потом откапывать Шмидта.

К счастью, и напарник, и сам Сергей отделались только ссадинами и ушибами. Едва товарищ пришел в себя, Птица дал ему воды. Собственная фляжка рыжего сталкера осталась где-то под завалом.

– Ух, хорошо, – сказал Шмидт, вдоволь напившись.

– То, что живы остались, – да. А вообще, ты посмотри, во что все превратилось. – Сергей обвел вокруг руками.

От станции МТС мало что уцелело. Будто гигантский веник прошелся по территории тракторной станции, небрежно выметая следы человеческой деятельности. Остались торчать лишь несколько кирпичных стен, да еще уцелело несколько опорных железобетонных колонн одного из ангаров. Все прочее смахнуло фантастическим штормом, разбросало и развеяло по округе. В ремонтном цеху сохранился только угол стены, остальное рухнуло и развалилось. Административный флигель выглядел особенно жалко. Сложившись пополам, он был похож на кукольный домик, раздавленный тяжелым ботинком пьяного грузчика.

– Что это было? – Шмидт недоуменно вертел головой. – Торнадо? Землетрясение?