Время собирать камни

Вещи собирали впопыхах, и они валялись повсюду — под ногами, на диване, на столе, постоянно попадая под руку в самый ненужный момент, всячески мешаясь. Точно платили таким образом за безразличие, проявляемое к ним людьми. Пакеты, обрывки бумаги, веревки и прочий хлам были перемешаны с нужными вещами, хотя Тоня всячески старалась упаковывать все аккуратно. Ничего не получалось. Дом выгонял их, вышвыривал пинком, выкидывая вслед за ними ненужное, чуждое ему барахло. Машина должна была прийти в пять часов вечера, а они не собрали еще и половины.

Паковались молча, не говоря ни слова, кроме тех случаев, когда нужно было о чем-то спросить. И не более.

После того как милиция вчера увезла тело и закончилась уже привычная Тоне суета вокруг них, когда все ушли и они остались одни, Виктор так накричал на нее, что до сих пор при одном воспоминании об этом у нее начинали подрагивать руки. «Я стала истеричкой, — подумала она отстраненно, обращаясь к дому, — и виноват ты».

Она уложила одежду, посуду, белье и теперь пыталась понять, за что же взяться. Было ясно, что упаковать все они не успеют, но ей хотелось увезти хотя бы основную часть. И оставить то, за чем можно не возвращаться.

Полочки, которые она смастерила еще для городской квартиры, с резными дракончиками по краям, стояли уже пустые — Виктор в первую очередь упаковал свои книги, а уже потом принялся за остальное. Ей было безумно жалко бросать полочки здесь даже ненадолго, хотя разумнее будет им тут повисеть, чем валяться у отца в гараже. На ближайшее время, пока они будут жить у Тониных родителей и подыскивать квартиру, вещи решено было сложить именно там. Впрочем, Виктор не сомневался, что это всего-навсего на неделю.

И все же… Тоня достала отвертку и встала на табуретку, собираясь открутить шурупы, на которых держались полочки. Отвертка выскользнула из руки; наклоняясь за ней, Тоня выронила из кармана что-то маленькое, серебристое, похожее на небольшую рыбку; рыбка упала на пол и скользнула под диван.

— Ты поаккуратнее не можешь? — сквозь зубы процедил Виктор. — Мало того, что мы по твоей милости бежим отсюда, как зайцы, так ты еще решила мобильник угробить.

— Не мобильник, а трубку, — вспыхнув, поправила его Тоня и опустилась на колени. — Почему, кстати, по моей милости?

— Потому что это ты, милая моя, солнышко лесное, так любезно оставила вчера для нашего маньяка открытую дверь. Странно, что он сам нас не подождал. А подарочек оставил тебе в благодарность.

Тоня залезла рукой под диван и стала шарить там. Виктор продолжал что-то язвительно говорить, но она на время отключилась, сосредоточившись на поисках телефона. И только когда вылезла, сжимая аппарата в руке, услышала окончание фразы:

— …И поскольку траты теперь, благодаря тебе, нам предстоят немаленькие, учись нормально обращаться с дорогими вещами.

Тоня подняла голову. Виктор стоял прямо над ней, губы его были крепко сжаты. Он даже не подумал сам достать телефон. Волна внезапного гнева окатила ее, словно горячей водой. Траты? Благодаря ей? Да о чем он говорит сейчас, когда ей так страшно! О каком-то паршивом телефоне?

Глядя мужу прямо в глаза, она размахнулась и швырнула телефон со всей силы куда-то в стену. Раздался звонкий удар, Виктор вздрогнул и повернул голову. На его глазах большое настенное зеркало в витой раме осыпалось осколками на упавший на пол телефончик, словно окатывая серебристую рыбку волной. Виктор сжал зубы, перевел взгляд на Тоню, немного удивленно смотревшую на последствия своего гнева.

— Молодец, — улыбнулся он. — Давай, давай, круши все вокруг, релаксируй. Авось легче станет, что так облегчила жизнь убийце. Слушай, только чего же нам мелочиться? Давай уж сразу оба разобьем!

Он быстро достал из кармана свой сотовый и бросил его в ту же сторону. Ударившись в стену за разбитым зеркалом, телефон упал, аккумулятор из него вывалился и отлетел в угол.

Тоня взглянула в лицо мужа, перевела взгляд на раму, ощерившуюся осколками, опустилась на стул и заплакала.

У Сережи Прокофьева болела голова. К тому же с глазами творилось что-то непонятное, наверное, зря он их так тер вчера вечером. Двойняшки всю ночь беспокоились, издерганная Наталья с утра накричала на него, а следующей ночью он опять не смог выспаться. Попробуй тут выспись, в их-то квартирке! Соседи пройдут в кухню — и то слышно, а тут двое младенцев…

Голова болела, хотелось спать и тереть глаза, но Прокофьев понимал, что последнего делать нельзя — будет хуже. На столе лежали задания по двум делам, а он еще не разобрался с запросами в паспортные столы по делу калиновского убийцы, и со страхом ожидал, когда Коломеев поинтересуется, почему прошло столько времени, а данных до сих пор нет. Данные были, но не по всем жителям. Вздохнув, Прокофьев потянул к себе листок с фамилиями. Елки-палки! Еще тридцать человек! Почему-то ему казалось, что меньше.

Три минуты Прокофьев тупо сидел, прикрыв глаза и ни о чем не думая. Наконец подвинул к себе телефон и начал набирать номер, обводя карандашом первую фамилию в списке…