Время Волка

— Мо-ожешь, — поспешно сдался Леонид Витальевич. — Про-осто уж бо-ольно зло-овещий у те-ебя вид. И я ни ра-азу не ви-идел, что-обы ты го-отовила су-уп.

— Мне надоела ресторанная еда. И тебе тоже.

— А по-очему ка-астрюлька та-акая ма-аленькая? Сва-арила бы по-обольше, что-обы на два ра-аза хватило.

Сказал и подумал, что наглеет. Во-первых, женщины крайне не любят, когда мужчины дают им советы по домашнему хозяйству и Настя не исключение. Во-вторых, сейчас точно последует отповедь, что командовать он может женой. Но Настя только качнула головой.

— Вечером ты уедешь в Москву.

Леонид Витальевич вздрогнул. Ну вот и всё, она сказала то, чего он боялся. А ведь он почти поверил, что на сей раз получится иначе. Они провели вместе неделю — без ссор, без недовольства друг другом. Неделю спокойных прогулок по Петербургу, наполненных лаской пробуждений, неторопливых разговоров и тихих вечеров. Он уже было поверил, что у них могла бы получиться семья.

— На-адоел? — холодно поинтересовался он.

— Как ни странно, нет. Лёня, у тебя телефон звонит. Я бы на твоём месте взяла трубку.

Надо же, а он не слышал, хотя на слух никогда не жаловался. Но телефон остался в спальне да ещё и завалился между подушек. Леонид Витальевич не сразу его откопал и едва успел принять вызов. Номер незнакомый, звонки знакомых он сейчас игнорировал, чтобы не выдать себя. И всё же вместо обычного «Волк слушает», Лёня просто молча ждал, что скажет собеседник.

— Леонид Витальевич? Следователь Михайлюк беспокоит.

Он тут же забыл про конспирацию.

— Да-да, слу-ушаю.

— Вам завтра нужно к нам подъехать. Пришли результаты экспертизы. Мы хотим кое-что у вас уточнить.

Леонид Витальевич машинально приложил руку к груди и стал растирать левую её часть. На любую стрессовую ситуацию сердце теперь отзывалось неприятным покалыванием. Господи, ну что там ещё? Надо позвонить Ромке, узнать, как связаться с его адвокатом. Он так свято верил в справедливость правосудия, что совершенно перестал беспокоиться насчёт всё ещё не снятого с него обвинения. Ну да, куда больше он волновался из-за вернувшегося заикания и карьеры. А то, что его вообще могут посадить и тогда конец не только карьере, а всей жизни, он как-то и не думал. Теперь же, резко осознав, что ему грозит, схватился за сердце. Человек на том конце провода словно почувствовал его состояние и поспешно добавил:

— Вы не волнуйтесь, Леонид Витальевич. Нам просто нужно уладить некоторые формальности. Ждём вас завтра в десять утра.

Ну что ты дёргаешься, старый дурак? Ты же знаешь, что не убивал Лизу! И если бы экспертиза была не в твою пользу, кто бы с тобой так вежливо разговаривал? Уже скрутили бы и вернули в изолятор, плюнув на возраст и заслуги. Может быть, наоборот, всё очень хорошо? Что ты паникуешь раньше времени?

Леонид Витальевич сидел на незастеленной с утра кровати посреди разбросанных подушек и мысленно уговаривал сам себя. Навыки аутотренинга он приобрёл ещё в детстве, понятия не имея, как это называется. Просто понял, что, если повторять себе «всё хорошо», всё действительно может стать хорошо. По крайней мере, можно успокоиться. Очень помогало потом в жизни и перед выходом в ответственном концерте, и когда самолёт, в котором он летел, вдруг начинало болтать над морем, и особенно в Афганистане.

— Всё будет хорошо. — Настя появилась в комнате бесшумно и словно озвучила его мысли. — Ты сейчас пообедаешь, выпьешь свои лекарства и поедешь домой, чтобы завтра появиться у следователя отдохнувшим, полным сил, гладковыбритым (выбритым, Лёня!) человеком.

— По-одумаешь, о-один ра-аз не по-обрился, — притворно-обиженно протянул Волк.

Он действительно с утра ещё не брился. Да что там, они и встали-то час назад. Он совсем потерял счёт времени и окончательно расслабился. Обычно Волк старался держать себя в тонусе, хорошо ли, плохо себя чувствует, надо ли с утра куда-то ехать или нет, а вставал он всегда рано, приводил себя в порядок и обязательно распевался. А сейчас вот отдых затянулся да и присутствие Настасьи действовало на него умиротворяюще. Он с сожалением посмотрел на смятую постель, уютные подушки и тонкий халатик Насти, сползающий с плеча. Какая, к чёрту, Москва, какой следователь. Опять трястись в поезде, с кем-то общаться. И домой ни капли не хотелось. Там Натали, с которой не мешало бы объясниться, а он меньше всего сейчас был настроен выяснять отношения.

Леонид Витальевич мягко опустился на подушки, увлекая за собой Настю.

— Не хо-очу ни-икуда е-ехать. Иди сю-юда, мо-оя ве-едьма.

— Прекрати, немедленно! У меня кастрюля на плите. И ты не успеешь на поезд…

Она делала вид, что сердится, хотя уже расстёгивала на нём рубашку.

— Пле-евать. Не хо-очу в Мо-оскву.

Настя вдруг остановилась, пристально посмотрела ему в глаза. Видимо, почувствовала, что он говорит искренне.

— Что-то новенькое. Лёня, тебе действительно нужно завтра появиться у следователя. Я уверена, что тебя ждут хорошие новости. Кто знает, может быть, если с тебя снимут обвинение, то и твоё заикание пройдёт? И ты вернёшься на свою сцену.