Время возвращаться домой

 - Знаешь, что тогда спрашиваешь? Будет ваша часть биться в Белоруссии до последнего. И там, под Белостоком, ты просто пропадешь. Убили тебя или в плен взяли, где ты умер, никто не знает. И не узнает никогда. Может быть, поисковики тебя найдут потом и похоронят как безымянного солдата. А, может быть, и нет.

 - Поисковики? Это... Гугель, что ли?

 - О! Да ты продвинутый юзер! - засмеялся Герман Семенович. - Нет, не интернетные. Фанатики своего дела, так сказать. Ездят, ищут таких как ты в свободное от работы время.

 - И находят?

 - Иногда. Хрен ли вы медальоны не заполняли, а?

 - У меня еще нет, в части получу...

 - Заполни, Алеша. Хоть на могилку к тебе съездить потом.

 Волков сглотнул. В горле пересохло. Без вести ты пропал двадцать второго числа, в воскресение. Сел на поезд и пропал. Даже до войны не доехал. А может и доехал, только в списки не успели внести. А может и внесли, только те списки сгорели.

 - Страшно?

 - Есть... Есть немного.

 - Знать свою судьбу всегда страшно. Страшно и скучно.

 - Разве в этом дело?

 - Коньяку?

 - Нет. Водки.

 По углам таилось молчание. И только легкая вибрация в ногах.

 - Жестко, я? Извини, не привык розовым соплям.

 - Вы сказали, пять раз?

 - Если верить дневникам Льва Моисеевича.

 - Вы фамилию еле вспомнили, а имя-отчество сразу.

 - Уел! - усмехнулся Герман Семенович. - Да, пять раз. И четыре раза пропал. В интернет попадешь. Можешь мои слова в базе данных "Мемориал" проверить.

 - А пятый?

 - А пятый... А в пятый раз тоже вернулся. И тоже пропал без вести.

 - Почему тогда...

 - Выделил пятый раз? Очень просто, лейтенант. Очень просто. В пятый раз ты вернулся очень уверенным в себе. Спокойным и, если верить Шпильрейну, очень изменившимся. Дал, зачем-то, в морду профессору и уехал на вокзал. Больше тебя никто не видел. Я пробивал тебя в архивах. Нет тебя нигде. Уехал и не вернулся.

 - Вы меня арестуете? - вдруг в лоб спросил Волков.

 - Зачем? - удивился Герман Семенович.

 - Ну... Ну не знаю. Но я же ценный, наверное...

 - Чем это?

 - Я вот могу обратно вернуться и все рассказать. Наша партия и правительство примут все меры, чтобы не допустить катастрофы сорок первого.

 - Сталин, ты хотел сказать?

 - Конечно! И не только Сталин! Все мы напряжемся.

 - Сынок, ты сядь... - Герман Семенович осторожно присел на край дивана. Волков почти упал в кресло. - Давай хлопнем. И сразу третью. Не чокаясь. У меня ведь ТАМ дед погиб, в сорок пятом. Как призвали со свадьбы, так и... Если ты ТАМ сможешь хоть что-то изменить, чтоб дед мой, да и ты сам, выжили бы... Я б лично тебе хоть ноутбук, хоть всю Ленинскую библиотеку с собой дал бы. Боже, какое же блядство пить водку из...

 Он приложился к пузатому бокалу и словно воду выпил спиртное.

 Волков, не отрывая взгляда от ФСБ-шника, выпил свою порцию.

 - Водку надо из фляжки пить. Остальное мозгоебство. Так вот, Алеша... Ну вернешься ты в тринадцатое июня своего сорок первого. До войны девять дней. Уже отданы все приказы. Все уже готово и тетива натянута. Танки мехкорпусов уже готовы выйти на позиции... Но не выйдут. Знаешь, почему? Склады с горючим на Кавказе, а танки во Львове. И дороги забиты эшелонами с не менее важными вагонами. Запчасти там, снаряды. Ну что ты тут сделаешь? И снаряды эти... Будут раскалываться о вражескую броню. Ты сам скоро все это увидишь.

 - Это же... Это же предательство!

 - Предательство это лишь один из факторов. В какой стране без предателей обходилось? Вон, за стеной новенькие сидят... Тоже предатели. Главное в другом. Мы... Вы! Просто не успели. И, чтобы страна успела эвакуировать заводы на Урал, такие как ты будут гибнуть на Западе. Чтобы на Востоке выросла настоящая мощь. Эх, Лешка, жаль, ты не увидишь, как танки, построенные твоей Олей, в сорок четвертом будут мордовать фрицев. Ну, немцев, то есть. А если бы не ты, то и не было бы в сорок пятом флага над Рейхстагом. Понимаешь?

 - Понимаю. И что? Я больше ничего не смогу сделать?

 - Не сможешь. Вот вернулся ты в тот вечер июньский. Кремль напротив. Побежишь к Сталину?

 - Да!

 - И кончишь свои дни в Казанской психиатрической больнице. Кто тебе поверит? А если и поверит - кто тебя до Самого допустит? Ай, Леша. У вас хоть и социализм, но законов истории даже Сталин отменить не может. В каждом государстве есть свои кланы, свои элиты и они постоянно друг с другом борются. Вот эти, например... - ФСБшник снова кивнул в сторону двери. - Вот эти, например, всего лишь туман. Маскировка. Они делают все, причем практически бесплатно, чтобы дискредитировать западников.

 - Шпионов?

 - Их тоже. Тех, кто хотят Россию на свои поместья разделить. Да, Алеша, не советскую, но все же Россию.

 - Великодержавный шовинизм...

 - Да хрен с ними, с терминами. Ты, Леша, не знаешь, что тут было в девяностых. Твои двадцатые по сравнению с нашими девяностыми остров Утопия. У вас там, хоть надежда была. А у нас и ее уже не было. Такую страну прос... Извини. Но ничего, пришли наши к власти. Пока сил еще нет, чтобы всю шваль одним махом, по-ежовски...

 - Ежов враг народа, между прочим.

 - Берия тоже потом стал врагом.

 - Лаврентий Павлович? - ахнул Волков.