Все хорошо

На Марка я не смотрю. Не могу взглянуть ему в глаза. Вместо этого пялюсь на собственную ногу, которая теперь раскачивается совсем слабо.

– Насколько? – абсолютно невозмутимо вопрошает познавший дзен Марк. – По шкале от одного до десяти?

– Не знаю, – пожимаю плечами я. – Восемь. Или девять. Или десять. Настолько, что мне хотелось свести счеты с жизнью. Какой это, по-вашему, уровень? Именно так я себя чувствовала, когда уходила отсюда.

Вот теперь я поднимаю глаза на Марка. Его лицо не выражает никаких эмоций. Может, именно поэтому я и продержалась с ним так долго. Благодаря этой невозмутимой физиономии любителя йоги и своего в доску парня. В одну из наших первых встреч я даже послала Грейс фотку его профиля.

«Новый реабилитолог? Ничего так!» – ответила она. А я, в своем таблеточном угаре, даже на некоторое время вообразила себе, что мы с Марком встречаемся. Что он – мой новый парень. Стала причесываться перед приемами. Мазать губы помадой. Обливаться духами. Надевать чистые треники и самые лучшие безразмерные футболки. И Марк всегда обращал на них внимание.

«А что это у вас нарисовано, сова?»

«О, класс, я тоже обожаю «Doors». Какие у вас клевые футболки, Миранда».

«Спасибо».

И посмотрите на нас – на меня! – теперь. Я бросаю ему вызов. А он это понимает. И смотрит на меня так, как не смотрел никогда прежде. Лицо его словно высечено из камня.

– Но после вам стало лучше, верно, Миранда?

– Да, но упражнений я не делала.

– Но здесь-то делали, так? Тридцать повторений, если я правильно помню.

– Да, но…

– Сорок восемь часов. Обычно эффект наступает через сорок восемь часов после нагрузки. Нужно, чтобы мышцы успокоились, чтобы тело восстановилось, понимаете? Теперь представьте себе, что бы произошло, если бы вы повторяли упражнения дома. Возможно, у вас бы не только нога прошла, но и все остальное.

Марк опускает глаза на мою ногу, которая больше не желает раскачиваться туда-сюда. Почти застыла. И улыбается.

– Давайте-ка вас осмотрим, договорились? Ложитесь!

Это даже не вопрос, это приказ.

Под коленом алой искрой вспыхивает боль. «Нет, – шипит моя нога, – нет-нет-нет!»

Но я все же ложусь.

– На живот, пожалуйста. Перевернитесь. Вы же помните, как это делается? Так-так, осторожнее.

И вот я лежу, уткнувшись лицом в пончикообразную дыру. Смотрю на резиновое покрытие на полу. На ботинки Марка. Блестящие. Остроносые. Притоптывающие. Марк тычет мне в спину обтянутым перчаткой пальцем. И я чувствую, как по ноге проносятся огненные вспышки. В ступне начинает покалывать.

– Смотрели вчера матч? – спрашивает Марк.

– Нет. – «Вы же знаете, я не смотрю футбол». – Кстати, мне больно. Нога гудит.

– «Патриоты» выиграли. Болеете за «Патриотов», Миранда? Или я вас уже спрашивал? Что-то не припомню.

– Спрашивали. Марк, вы слышали? Мне больно!

Но Марк не обращает внимания.

– Перевернитесь, пожалуйста.

– Зачем?

Молчание. Раньше я его об этом не спрашивала, ни разу.

– Попробуем сегодня растяжку.

«Нет, – думаю я. – Только не растяжка. Иначе моей ноге конец. Я точно это знаю. Чувствую».

– А мне не станет хуже? – оборачиваюсь я к Марку.

Он улыбается. И от его улыбки у меня мороз по коже.

– Не должно.

Я переворачиваюсь. Марк пристегивает меня к столу ремнем. Второй оборачивает вокруг верхней части моего бедра и защелкивает у себя на пояснице. А затем, встав между моих разведенных бедер, закидывает обернутую ремнем ногу себе на плечо, а вторую крепко прижимает рукой к столу. Я смотрю на Марка, готовящегося изо всех сил дернуть меня за ногу, и чувствую, как внутри начинает мерцать алая паутина. Мне страшно, очень страшно.

«Постойте, может, не надо?» – хочу спросить я. Но отчего-то молчу.

– Миранда, вы очень напряжены. Расслабьтесь, пожалуйста.

– Ладно.

Он обхватывает лежащую у него на плече ногу обеими руками. Больно вцепляется пальцами в мою плоть. И дергает, дергает изо всех сил. А я охаю. Охаю от боли.

– Что вы делаете?

Марк смотрит на меня без всякого выражения. «Что я делаю? А вы как думаете, Миранда?»

– Разрабатываю ваше бедро. Помогаю ему расслабиться. Теперь, когда спину у вас отпустило, мы можем действовать жестче.

С этими словами он снова сильно дергает меня за ногу. Потом еще раз.

– Мне очень больно, – вздрагивая, кричу я.

– Миранда, вам больно только потому, что вы очень напряжены. Расслабьте ногу, я же вам говорил. Расслабьте ее.

– Я пытаюсь.

– Нет, не пытаетесь, – возражает он.

И снова тянет, на этот раз сильнее. А я опять вскрикиваю. Он же награждает меня ледяным взглядом. Никакого сочувствия, никакой жалости, только раздражение, а теперь еще и злость. Конечно, мне будет больно, если я не перестану напрягаться. Марк опять дергает меня за ногу, да так, словно пытается вырвать ее из сустава. Я ору. Он же качает головой. Просто нелепо. Пациентка упорно не желает расслабляться. Нарочно себе вредит. Ах, да, она же актриса, он все время забывает, что я играла в театре. Актриса. Глупый мультяшный мозг.