Все хорошо

Но я уже выскакиваю за дверь и веду студентов за собой через холл. Сбегаю по лестнице, стуча острыми каблучками, вылетаю из здания – а они тянутся следом. Трусят за моей спиной, отдуваясь и стараясь не отставать. Ух ты, неужели я иду так быстро? Это, наверное, все от воодушевления. Но почему же они его не чувствуют? Так не пойдет!

– Скорее, скорее, ребята, – командую я, увлекая их к зеленой лужайке.

Мы несемся мимо белых викторианских зданий, в которых сейчас расположены классы и общежития. Мимо игрушечной библиотеки и стеклянной столовой, где жуют свою унылую жвачку дети.

– Боже, Миранда, что за пожар? – задыхаясь, хрипит спешащая за мной Грейс.

– Да ведь пора начинать, Грейс. Тик-так, тик-так.

Навстречу нам попадается Фов, и я улыбаюсь ей на бегу. Она в своем зимнем пальто сердито топает к нашему корпусу, таща в обеих руках набитые учебными пособиями сумки. Что там она в этом семестре преподает? Ах, да. Музыку для идиотов.

– Привет, Фов, – пою я.

Но та не отвечает и лишь окидывает подозрительным взглядом нашу шумную актерскую братию, избравшую себе подмостками весь мир. Да и пускай, у меня от ее диккенсовских интриг иммунитет. Радостно махнув Фов рукой, я кричу студентам:

– Догоняйте, догоняйте! Скорее за мной! Через лужайку и вон на ту извилистую тропинку. Только осторожно, там скользко! Мы же не хотим, чтобы кто-то пострадал. Упал и сломал себе что-нибудь. Больше никаких несчастных случаев, никаких травм. У нас спектакль на носу, верно ведь? Времени осталось совсем мало. Тик-так, тик-так.

Наконец, мы оказываемся в розовом саду, и я останавливаюсь возле огромной черной статуи козы. Бывало, в свои менее вдохновенные дни я, прихрамывая, ковыляла сюда в попытке найти хоть какую-то усладу для глаз. «Почаще любуйтесь прекрасными картинами природы», – внушал мне Марк. Но на самом деле красота меня вовсе не успокаивала. Наоборот, при виде нее у меня, как от горя, подкашивались ноги. В розовом саду частенько занимались йогой студенты – юные, прекрасные, гибкие, беззаботно улыбающиеся, способные принимать самые замысловатые позы. От этого зрелища алая паутина у меня внутри начинала бешено мигать, и мне приходилось поскорее уносить ноги. Но сегодня все иначе.

– Ну, что я говорила? Ведь правда же на улице совсем весна? – пою я, и изо рта у меня вырывается облачко пара.

Окидываю взглядом своих стоящих кружком детей. Все они зябко ежатся. И слегка дрожат. Пожалуй, даже не слегка. Лица у всех порозовели. Распечаток в руках нет, потому что я их запретила. И знаете, к чему это привело? Они наконец-то выучили текст. Выучили наизусть. Студенты смотрят на меня – а я стою перед ними, высокая, как никогда, в сапогах на тонких каблуках и черном пальто, полы которого развеваются у меня за спиной, и отбрасываю на них свою тень. Интересно, это они уменьшились или я за последний месяц подросла?

«Да, профессор Фитч, – кивают они. – Все, как вы и говорили. Совсем весна».

Прекрасно.

– Что ж, – заключаю я. – Давайте разогреемся?

Грейс смотрит на меня в панике. О, нет. Только не еще одна из моих «разминок». Она считает, что я с ними слегка…

– Прекрасно, – хлопаю я в ладоши. – Обожаю разминку! Она помогает разогнать кровь. Наполнить легкие воздухом. Стряхнуть паутину. Вставайте-ка в круг, вот так. Ближе, ближе, не бойтесь. Я ведь не кусаюсь, – смеюсь я. В последнее время я постоянно смеюсь.

– Отлично. Давайте все наклонимся и достанем пальцами до носков ботинок. Очень хорошо. И ты тоже, Грейс!

Но Грейс просто стоит рядом и наблюдает. Наблюдает, как я нагибаюсь до самой земли и со стоном наслаждения касаюсь пальцами сапог.

– Давайте-давайте, все нагибаемся и касаемся пальцами носков. Вау! Волшебное чувство, верно ведь? Тянемся, тянемся. Вау-вау-вау, как приятно. А теперь потянемся вверх. Выше, выше, достанем до самого неба. Прямо до солнца! Ну-ка, кто сможет дотянуться до солнца? Ох, мать твою, какой кайф! Охренеть как приятно, верно ведь?

– Миранда, – шепотом одергивает меня Грейс.

– Ваши руки обожают это упражнение. Им самим хочется тянуться вверх, самим хочется достать до солнца. А оно, кстати, уже вовсе не слабенькое, заметили? Вовсе не то бледное пятно, что тускло мерцало за облаками. Нет, теперь оно яркое, смелое, яростное, так, ребята? Такое яркое, что глаза жжет, верно ведь, Грейс?

Грейс молча смотрит на меня. Все так же скрестив руки на груди.

– Ладно, теперь опустите руки, давайте-давайте, руки вниз, – командую я. – Сейчас мы с вами встряхнемся. Все тело встряхнем, так-то. Руки, ноги, голову, бедра. Давайте-ка, смелее, встряхнитесь как следует.

И мы трясемся. Трясемся, трясемся, трясемся. И студенты, и я вместе с ними. В последнее время я все делаю вместе с ними. Все мое тело трясется – руки, ноги, голова. Я прямо-таки вошла в раж. Подпрыгиваю все выше, чтобы подать им пример. Скачу на одной ноге, а второй трясу в воздухе. И хохочу, хохочу без остановки – ну правда, это ведь так весело.

– Весело, правда? – спрашиваю я их, продолжая трястись всем телом.

– Да, профессор, – выдыхают они.