Все кошки возвращаются домой

Шинтар быстро соображает, что к чему. Снег под его рукой взмывает в воздух, спрессовывается в маленькие, но очень острые лезвия — и начинает быстро кружиться по спирали, пряча за сверкающим подвижным панцирем уязвимое тело. Но что магия для шакаи-ар? Князь бы ее даже не заметил, а эти — просто лезут напролом, под режущую кромку осколков, обагряя сугробы кровью. Горячие алые капельки протапливают лунки в снегу.

Шинтар вскрикивает. Корделия закрывает глаза.

Она ненавидит Максимилиана. Настолько, что на мгновение его приказы вдруг перестают иметь для нее какое-либо значение — да и не пользовался он пока властью старейшины! Княгиня отбрасывает Ксиля одним движением, прыгает вперед, туда, где захлебнулся воплем Шинтар…

Максимилиан все же оказывается быстрее. И сильнее. Корделия понимает это в первые же секунды схватки, когда он раскрывает крылья и с легкостью вжимает ее в снег.

— Зачем? — Делия почти выплевывает это ему в лицо.

Ксиль усмехается. Темно-синие глаза мерцают в полумраке, как звезды.

«Ты боишься его потерять. Признай это».

«Он просто миленький, и…»

— Корделита! — Максимилиан тихо смеется, едва-едва не касаясь ее губ — своими. — Не лги.

Шинтар умолкает.

И внезапно княгиня осознает, что Ксиль сошел с ума. Он не станет останавливать бойню. И Корделии не позволит это сделать. А Шинтар умрет.

…небо разливает на город тусклое зеленоватое сияние…

Шинтар умрет.

…зеленоватые отблески раскрашивают бледную кожу князя, придавая ему сходство с трупом…

Умрет.

— Я тебя ненавижу!

Корделия успевает испугаться прежде, чем выкрикивает это. Максимилиан мстительный. Он ничего не прощает. Ничего и никому.

Княгиня закрывает глаза — и чувствует, как ее скулы осторожно касаются горячие губы.

«Не плачь, Корделита. Не надо».

…Не так уж много на свете вещей, которые могут заставить шакаи-ар отскочить от уже распробованной жертвы, как застенчивую школьницу — от двери в мужской туалет. Одна из таких вещей — оклик старейшины, неважно, признанного или нет.

— Брысь.

Вот так, просто. Даже негромкого приказа хватает, чтобы неудачливые охотники брызнули во все стороны без всяких мыслей об ослушании.

Тяжесть, вдавливающая Корделию в снег, исчезает. Княгиня, не тратя время на разговоры, вскакивает на ноги и в два прыжка оказывается около того, кто едва не стал жертвой безумия Северного князя. И очень-очень четко понимает, что ей совсем не нравится вид Шинтара, скрючившегося на розоватом снегу…

Аллиец оказывается совсем легким — или это она не замечает его веса? Легкое прикосновение языком к маленькой, уже затянувшейся ранке на шее — и становится ясно, что жизни Шинтара ничего не угрожает. Вот здоровью — да. Переохлаждение, потеря крови, синяки и ушибы… Надо скорее бежать в гостевой дом, к целителю, но Ксиль, запрещая, прикасается к ее плечу — и она подчиняется.

Ладно. Другой гостевой дом тоже подойдет. Главное, чтобы там была горячая вода, чтобы смыть с Шинтара кровь и плохие воспоминания. Максимилиан молча указывает дорогу. Он на удивление мрачен.

Уже намного позже, когда самое страшное позади, и даже вода в купальне успела очиститься и вновь согреться, забытье Шинтара переходит в беспробудный сон. Корделия на мгновение замирает у ложа — а потом подается вперед, обхватывает аллийца — своего аллийца! — руками и ногами, оплетая его, как вьюнок — ограду, вжимаясь лицом в горячую после мытья кожу. Максимилиан садится рядом, осторожно поглаживая княжну по спине. Он снова заботливый и властный господин.

— Теперь ты понимаешь? — тихо говорит Ксиль своим глубоким, сводящим с ума голосом. — Он ведь нужен тебе, так?

Корделия вздрагивает.

Наверное, следует сказать «Нет». Но ей слишком страшно, чтобы врать сейчас — даже самой себе. Поэтому она шепчет еле слышно:

— Да. Нужен. Не забирай его.

И сразу становится сладко и жутко, до слабости во всем теле, до головокружения. Накатывает странное чувство — свободы и опустошенности.

Интересно… так всегда бывает, когда поддаешься искушению?

Глава 13. Там, где сердце

На обратном пути мне слегка не повезло.

В гостевой дом я вернулась гораздо позже, чем планировала, и злая, словно студент, которого по ошибке разбудили в шесть утра в воскресенье. Дэриэлл все еще пропадал в лаборатории, Ирсэ неспешно наслаждались обедом. Наконец-то спустился в гостиную Шинтар, вид у которого был весьма и весьма потасканный. Корделия бросала на своего избранника такие нежные и тоскливые взгляды, что спрашивать я ничего не стала, чуя за всем этим какую-то некрасивую историю.

Максимилиан бездельничал — по одной ягоде таскал с блюда виноград и жмурился на огонь в жаровне. Однако мое премерзкое настроение заметил сразу.

— Найта, что с тобой случилось? Выглядишь так, будто марафон бежала, — его взгляд скользнул от макушки до пят, наверняка подмечая каждую деталь — от веточек, запутавшихся в волосах, до клока меха, выдранного из рукава.