Читаем Все началось с колеса. Эволюция изобретений: от топора до лазера полностью

Дебаты о доисторическом происхождении наскальных рисунков начались в конце XIX века. В 1880 году археолог-любитель Марселино Санс де Саутуола после исследования рисунков, покрывавших стены пещеры Аламира недалеко от Сантандера, первым выдвинул эту гипотезу. Научное сообщество отреагировало резко, отвергнув его аргументы: первые люди никак не могли проявить столь явные художественные способности! Самыми рьяными критиками стали французские ученые во главе с Габриэлем де Мортилье: по их мнению, рисунки, обнаруженные каким-то испанским самоучкой, юристом, относились к гораздо более поздним временам. Марселино де Саутуола скончался в 1888 году, опозоренный, осмеянный, обвиненный в фальсификации.

А в 1901 году открытие наскальных рисунков в другой пещере, Фон-де-Гом во французском регионе Перигор, реабилитировало имя Саутуолы. Великий археолог Анри Брейль писал, что это событие прозвучало в научном мире «взрывом гигантской петарды». Некоторые из гонителей Марселино де Саутуолы признали свою вину: в 1902 году Эмиль Картальяк опубликовал в журнале «Антропология» статью под саморазоблачающим названием «Пещера Альтамира, Испания. Mea culpa 

[5] скептика». Последовавшие за этим раскопки, при которых применялись новые методы датировки, решительно подтвердили правоту археолога-любителя.

Наскальное искусство зародилось, скорее всего, в верхнем палеолите, среди людей, обитавших в пещерах. Самые ранние его произведения датируются возрастом около 40 000 лет. Как правило, на них черным (древесным углем) и красным (натуральной охрой) изображены животные, жившие рядом с художниками. Предки передают нам дружеский привет из прошлого с помощью отпечатков ладоней. Эти руки показывают, как считает историк Клодин Коэн, «пути мужчин и женщин в темных закоулках пещер […] свидетельствуют о взаимодействии людей с суровой природой, о желании заявить о себе перед лицом тьмы и забвения».

Тем не менее, хотя сегодня историки единодушны во мнении о доисторических корнях наскальной живописи, последние открытия поставили под сомнение географическое первенство. Казалось, добрая старая Европа была идеальным кандидатом на роль родины наскальных рисунков, особенно юго-запад Франции и север Испании. Но рисунки, недавно обнаруженные на острове Сулавеси в Индонезии, опровергают эти выводы: датировка индонезийских открытий относит их к тому же, если не более древнему, периоду. Доисторическая живопись еще хранит немало загадок…


☛ СМ. ТАКЖЕ

Лампа (35 000 лет до нашей эры)

35 000 лет до нашей эры

Лампа

Первые лампы, которые наши далекие предки начали использовать около 35 000 лет до н. э., проливают свет на их жизнь.


Первые достаточно удобные и подручные устройства для освещения люди, скорее всего, придумали в начале позднего палеолита, в ориньякский период. Очаг, конечно, не только греет и позволяет приготовить пищу, но и светит, однако его сложно перемещать, поэтому факелы и лампы существенно расширили человеческие возможности.

Вначале, скорее всего, были придуманы факелы. Их проще изготовить, они создают достаточно яркое освещение по всем направлениям, в том числе и под ногами, что позволяет определить, куда можно поставить ногу: под землей, в пещере, каждый неосторожный шаг может стать последним! Однако срок службы факелов весьма ограничен, к тому же их нельзя было поставить, чтобы освободить руки, перемещаясь по опасному рельефу, не говоря уже о том, что их хрупкие останки представляют собой настоящую загадку для современных ученых.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла

Нам доступны лишь 4 процента Вселенной — а где остальные 96? Постоянны ли великие постоянные, а если постоянны, то почему они не постоянны? Что за чертовщина творится с жизнью на Марсе? Свобода воли — вещь, конечно, хорошая, правда, беспокоит один вопрос: эта самая «воля» — она чья? И так далее…Майкл Брукс не издевается над здравым смыслом, он лишь доводит этот «здравый смысл» до той грани, где самое интересное как раз и начинается. Великолепная книга, в которой поиск научной истины сближается с авантюризмом, а история научных авантюр оборачивается прогрессом самой науки. Не случайно один из критиков назвал Майкла Брукса «Индианой Джонсом в лабораторном халате».Майкл Брукс — британский ученый, писатель и научный журналист, блистательный популяризатор науки, консультант журнала «Нью сайентист».

Майкл Брукс

Публицистика / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное
Империи Древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий
Империи Древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий

Книга американского исследователя Марка Эдварда Льюиса посвящена истории Древнего Китая в имперский период правления могущественных династий Цинь и Хань. Историк рассказывает об особой роли императора Цинь Шихуана, объединившего в 221 г. до н. э. разрозненные земли Китая, и формировании единой нации в эпоху расцвета династии Хань. Автор анализирует географические особенности Великой Китайской равнины, повлиявшие на характер этой восточной цивилизации, рассказывает о жизни в городах и сельской местности, исследует религиозные воззрения и искусство, а также систему правосудия и семейный уклад древних китайцев. Авторитетный китаист дает всестороннюю характеристику эпохи правления династий Цинь и Хань в истории Поднебесной, когда была заложена основа могущества современного Китая.

Марк Эдвард Льюис

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Исторические происшествия в Москве 1812 года во время присутствия в сем городе неприятеля
Исторические происшествия в Москве 1812 года во время присутствия в сем городе неприятеля

Иоганн-Амвросий Розенштраух (1768–1835) – немецкий иммигрант, владевший модным магазином на Кузнецком мосту, – стал свидетелем оккупации Москвы Наполеоном. Его памятная записка об этих событиях, до сих пор неизвестная историкам, публикуется впервые. Она рассказывает драматическую историю об ужасах войны, жестокостях наполеоновской армии, социальных конфликтах среди русского населения и московском пожаре. Биографический обзор во введении описывает жизненный путь автора в Германии и в России, на протяжении которого он успел побывать актером, купцом, масоном, лютеранским пастором и познакомиться с важными фигурами при российском императорском дворе. И.-А. Розенштраух интересен и как мемуарист эпохи 1812 года, и как колоритная личность, чья жизнь отразила разные грани истории общества и культуры этой эпохи.Публикация открывает собой серию Archivalia Rossica – новый совместный проект Германского исторического института в Москве и издательского дома «Новое литературное обозрение». Профиль серии – издание неопубликованных источников по истории России XVIII – начала XX века из российских и зарубежных архивов, с параллельным текстом на языке оригинала и переводом, а также подробным научным комментарием специалистов. Издания сопровождаются редким визуальным материалом.

Иоганн-Амвросий Розенштраух

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / История / Образование и наука