Все наши тени

С иконами мы провозились еще примерно с час — все равно лило так, что на улицу нос совать было бессмысленно. О том, чтобы ехать куда-то, тем более речи быть не могло, зато обсудить мы все успели не торопясь.

— Странный этот Иван, — поделился со мной Фома. — Говорит, что историк. А сам клады ищет.

— Меня больше генератор волнует, — возразил я и тут же попал себе по пальцу молотком. Собирался было заорать и выдать многоэтажную тираду, но вспомнил, что я в церкви, и застыдился, только зашипел и запрыгал, сжимая здоровой рукой пострадавшую. — Он совершенно точно про него наврал.

— Это к бабке не ходи. Генератор он мог тут купить, в Белоселье, «Дядя Степа» такими торгует, для дачников. Но дорогу ты видел. Он бы на половине скончался его до твоей деревни на тачке переть.

 — Думаешь, у него есть сообщник?

— Дай сюда молоток, — скомандовал Фома. — Руки у тебя… точно говорю, растут не из плеч. Ну кто так гвозди вбивает?.. Может, есть, может, нет, а ты уверен, что это не он приходил к тебе ночью?

— Да ни в чем я уже не уверен, — простонал я. — Ошибиться я мог, это запросто. Но смотри: дверь открыта? Да. Ключ был сломан. Это тоже факт, ну, примем его за таковой условно. — Фома согласно кивнул. — Иконы повесили недавно, но явно хотели, чтобы кто-то подумал, что висят они там довольно давно. Вопрос: зачем? А вся эта история с пропавшей иконой… такая, странная. Отцу Сергию верить можно.

Я то ли утверждал, то ли спросил, и Фома тут же взвился:

— Можно! Я тебе больше скажу, мы, когда храм реставрировать начали, по домам ходили, спрашивали, кто готов иконы отдать. Как понимаешь, мало кто согласился, да и мало у кого что уцелело. Тут поколения безбожные выросли и состарились, да в войну, наверное, чего только не жгли! Выживать людям надо было, хотя и грех… Не мне их судить. Но я тогда даже в епархию ездил, к отцу Игнатию. Мы хотели икону одну выпросить, список с Казанской, не дали, конечно. Отец Игнатий сказал — самая ценная икона в нашей области. Список, понимаешь? Ну, то есть это не то чтобы копия, но…

Я закивал. Я понял, что он имел в виду.

— О такой целительной иконе бы знали… Да если зайти на сайт епархии или тем более...

Я взвыл и со всей силы хлопнул себя по лбу.

— Ах я дурак!

Фома хохотнул.

— У меня же планшет есть. Черт… в смысле, тьфу ты, почему я в интернет не залез? Пару дней тут живу — и уже одичал.

Фома меня явно не понимал. А меня понесло: ведь все было так просто! Как я мог не подумать об этом сразу?

— Есть у меня одна мыслишка… только вот интернет вместе с планшетом в деревне остался.

От досады я был готов биться головой об стену, а Фома с преувеличенным равнодушием и даже не смотря на меня сказал:

— Да есть тут у нас интернет. Правда, медленный…

Через пять минут мы, вымокшие как цуцики, сидели в крохотной мастерской церковной лавки. Компьютер был настолько старый, что еле-еле работал, но тот, кто периодически делал ему необходимый апгрейд, дело знал. Браузер открывался минуты три, но связь была довольно стабильной.

— Набирай.

— Как я сразу не догадался? — бормотал я, печатая в поисковой строке запрос. — Дебил я, как есть дебил.

На мой запрос оказалось ответов довольно много, но ни один из них на первый взгляд под нужное не подходил.

— Пробуй еще, — потребовал Фома. — Ты где-то ошибся. Давай, пробуй. Я чем надо чувствую, что ты прав.

Возможно, мне не хватало данных. Я даже не знал, как называется та икона. Я пытался еще и еще, но ничего не находил и начал понемногу отчаиваться. Фома торчал у меня за плечом и подбадривал легкими тычками в спину. Я из-за этого чувствовал себя как на защите диплома и поэтому постоянно опечатывался.

— В уныние не впадай, — наставительно сказал Фома и пошел обратно в церковь, добавив, что там от меня проку меньше, а от него, напротив, гораздо больше. И я продолжал искать.

Гроза и не думала утихать, трясла село и церковную лавку, так что я даже начал опасаться, что молния возьмет и ударит в церковный шпиль. Еще я боялся, что отрубится интернет, но, видимо, даже в такой глуши связь была налажена на отлично. Если бы компьютер постоянно не подвисал, дело бы шло гораздо быстрее, но приходилось работать с тем, что есть. И вот, после очередного сотрясения земли, я ворвался к Фоме в церковь с воплем:

— Нашел! Я нашел!

Фома повернулся ко мне и с достоинством и укоризной заметил:

— В храме Божьем не ори. Молодец.

Работу свою он закончил, я от нетерпения был сам не свой, и, несмотря на погоду, которая была против нас, мы поехали в дом, где Фома отыскал бумаги Ермолиной. Решить это было проще, чем сделать — я почти ничего не видел, скорость была километров двадцать, и ветер швырял машину из стороны в сторону. Фома деликатно заметил, что можно было и подождать, но я был непреклонен.

Деревня, в которой он первое время пересидел, называлась Гусево, и на самом деле это были две деревни, во времена Союза ставшие одной. Сейчас, по словам Фомы, там оставалось всего три жилых дома, и те, в которых он сначала жил, стояли на отшибе, давно заброшенные.