Все романы в одном томе

Некоторое время Дот старалась вести себя более благоразумно. Она позволяла мужчинам «знакомиться» и целовать себя, а иногда допускала и другие вольности, но ее трио пока никем не пополнилось. По прошествии нескольких месяцев решимость или одолевавшие страхи существенно ослабли. Дот стала беспокойной, в полудреме наблюдая, как вместе с ускользающими летними месяцами мимо проходит жизнь. Солдаты, которые попадались на пути, либо были во всех отношениях ниже и примитивнее, либо, но уже не так очевидно для Дот, значительно превосходили по положению в обществе. В этом случае ее просто стремились использовать. Грубые неотесанные янки, расхаживающие толпами по улицам… А потом она встретила Энтони.

В памятный первый вечер он воспринимался всего лишь как симпатичное печальное лицо, приятный голос, средство убить час-другой, но, придя на свидание в субботу, Дот присмотрелась внимательнее. И Энтони ей понравился. В его лице девушка, как в зеркале, неосознанно видела отражение собственных трагедий.

Снова ходили в кино и бродили по тенистым улицам, наполненным разнообразными запахами, на сей раз держась за руки. Разговаривали приглушенными голосами. Пройдя через калитку, они направились к маленькому крыльцу.

– Можно мне ненадолго остаться?

– Ш-ш! – прошептала Дот. – Надо вести себя тихо. Мама еще не спит, читает свои «Пикантные истории».

В подтверждение Энтони услышал тихий шелест переворачиваемой страницы. Сквозь щели жалюзи пробивались горизонтальные полоски света, которые падали параллельными линиями на юбку Дот. На улице стояла тишина, и только компания, расположившаяся на крыльце в доме напротив, время от времени заводила тихими голосами шутливую песенку:

А когда проснешься утром,

Всех хорошеньких лошадокТы получишь вдруг в подарок…

Потом, будто специально дожидаясь на соседней крыше их прихода, неожиданно проскользнула сквозь виноградные лозы луна, и лицо девушки стало цвета белой розы.

Память озарилась яркой вспышкой, и перед закрытыми глазами сформировалась картина, отчетливая, как стоп-кадр на кинопленке, – по-весеннему теплая ночь с оттепелью, случившаяся среди зимы пять лет назад и уже полузабытая. Другое лицо, сияющее в свете фонаря, похожее на цветок и переменчивое, как звезды…

Ах, la belle dame sans merci, чуждая милосердия дама, живущая в его сердце, заявила о себе ускользающим великолепием темных глаз в «Ритц-Карлтоне», мимолетным взглядом из экипажа, проезжающего по Булонскому лесу! Но те ночи были лишь куплетом песни, всплывшим в памяти лучезарным сиянием. А здесь лишь слабое дуновение ветерка да иллюзии – вечный дар в предвкушении романтичной любви.

Колдовские чары развеялись, рассыпавшиеся осколки звезд снова стали светом фонаря, пение на улице превратилось в монотонное жужжание, сквозь которое проступало хныкающее стрекотание цикад в траве. Сдерживая вдох, Энтони поцеловал ее пылающие губы, а руки Дот уже обвились вокруг плеч.

Воин во всеоружии

Иссушенные недели одну за другой уносило ветром, и дальность совершаемых Энтони вылазок увеличивалась по мере постижения особенностей лагерной жизни и окружающей обстановки. Впервые в жизни он близко общался с официантами, которым раньше давал чаевые, с водителями, что снимали перед ним фуражку, плотниками, водопроводчиками, парикмахерами и фермерами, которые удостаивались мимолетного внимания при раболепном исполнении своих служебных обязанностей. За два месяца, прожитых в лагере, он не разговаривал ни с одним человеком дольше десяти минут кряду.

В послужном списке в графе «род занятий» значилось «студент», хотя при заполнении первой анкеты Энтони опрометчиво написал «литератор». Однако на вопросы сослуживцев он обычно отвечал, что работал в банке. Если бы он сказал правду и признался, что вообще ни дня не работал, его бы заподозрили в принадлежности к классу тунеядцев.

Сержант взвода Поп Доннелли имел неряшливый вид и относился к категории «старых служак», изнуренных пьянством. В прошлом он числился завсегдатаем гауптвахты, где провел долгие недели, но недавно благодаря нехватке инструкторов строевой подготовки вознесся до нынешних высот. Его лицо, изрытое оспинами, словно снарядами, вызывало ассоциации с аэрофотосъемкой «поля боя при пункте “N”». Раз в неделю сержант напивался виски в центре города, затем тихо возвращался в лагерь и падал на койку. Во время утренней побудки Доннелли присоединялся к роте, напоминая внешним обликом посмертную гипсовую маску.

Он пребывал в поразительном заблуждении, что ловко «дурачит» правительство. Восемнадцать лет сержант состоял на службе за мизерное жалованье, но совсем скоро он выйдет в отставку (здесь Доннелли обычно хитро подмигивал) и получит внушительный ежемесячный доход в размере пятидесяти пяти долларов. Такой исход расценивался как замечательная шутка, которую славный воин сыграл с десятками людей, подвергавших его, сельского паренька из Джорджии, издевательствам и унижению с девятнадцатилетнего возраста.