Все романы в одном томе

– А сейчас тут кто-нибудь живет?

– Вместе со студиями все перебрались в пригороды… то есть в бывшие пригороды. Но и здесь я когда-то бывал счастлив.

Он не сказал, что там же, за дорогой, жила когда-то Минна с матерью.

– Сколько вам лет? – вдруг спросила Кэтлин.

– Едва помню. Скоро тридцать пять, видимо.

– Там, за столом, вас назвали юным гением.

– Меня так будут звать и в шестьдесят, – мрачно усмехнулся Стар. – Мы завтра увидимся? Вы придете?

– Увидимся. Где?

Вдруг оказалось, что встречаться негде. Кэтлин не хотела ни на частную вечеринку, ни за город, ни на пляж – хотя и посомневалась, – ни в модный ресторан. Стар понимал, что это не каприз, и со временем надеялся узнать причину. Если вдруг она дочь или сестра кого-то из знаменитостей, то ее могли попросить держаться дальше от публики.

Он предложил за ней заехать и уж тогда решить.

– Нет, не нужно, – ответила она. – Давайте здесь же, на этом месте.

Стар кивнул, указывая на арку, под которой они стояли.

Он помог Кэтлин сесть в автомобиль – за который щедрый перекупщик дал бы долларов восемьдесят – и поглядел вслед, когда машина, поскрипывая, отъехала. Толпа у входа разразилась криками при виде очередной знаменитости, и Стар постоял, раздумывая, стоит ли идти наверх прощаться.

Я, Сесилия, вновь рассказываю от своего имени. Стар в конце концов вернулся – чуть ли не в полчетвертого – и пригласил меня танцевать.

– Как дела? – спросил он, словно мы и не виделись утром. – Я тут выходил поговорить со знакомым, задержался.

Он хотел сохранить тайну – значит, встреча значила для него много.

– Прокатил его по окрестностям, – невинно продолжал он. – Даже не думал, что Голливуд так изменился.

– Неужели?

– Еще бы! Невозможно узнать. Сразу и не скажешь, в чем отличие, но изменился совершенно. Будто новый город на старом месте. – Он помолчал и добавил: – Я даже не представлял, насколько изменился.

– А что за знакомый? – отважилась поинтересоваться я.

– Старый приятель, – неопределенно ответил Стар. – Напоминание о былом.

Уайли по моей просьбе уже пытался незаметно расспросить о незнакомке. Увядшая звезда, завидев поблизости Уайли, оживилась и усадила его рядом. Нет, с девушкой она не знакома – приятельница каких-то друзей, даже пришедший с ней кавалер толком ничего не знал…

А теперь мы со Старом танцевали под чудесное «Я на качелях» Гленна Миллера. Толпа частично рассеялась, танцевать стало свободнее, однако зал выглядел безжизненным – более тусклым и одиноким, чем до ухода Кэтлин. Мне, как и Стару, казалось, что она унесла с собой все – включая пронзительную боль, не отпускавшую меня раньше, – оставив бальный зал опустелым и сонным. Все кончилось, и я просто танцевала с усталым человеком, который рассказывал мне, как изменился Лос-Анджелес.

На следующий день, после полудня, они встретились – два незнакомца в чужой стране. Ночь минула, исчезла и та женщина, которую он вел в танце: с террасы к Стару спустилась дымчатая розово-голубая шляпка с легкой вуалью. Стар тоже был не тот – в коричневом костюме с черным галстуком он выглядел более осязаемым, чем вчера в официальном смокинге или тогда, в ночь землетрясения, когда во тьме возникли лишь его лицо и голос.

Он первым узнал в ней ту, прежнюю: сливочная кожа на висках и волны переливчатых, неярко-каштановых волос все так же напоминали Минну. И объятие, случись ему протянуть руку, было бы привычным – она уже была ему знакома: и мягкий пушок на затылке, и линия спины, и дыхание, и уголки глаз, и ткань платья.

– Вы ждали здесь всю ночь? – прошелестел тихий голос.

– Не сходил с места. Даже не пошевелился.

Впрочем, затруднение оставалось все то же – им некуда было идти.

– Не выпить ли чаю? – предложила Кэтлин. – Где-нибудь, где вас не знают.

– Можно подумать, что у кого-то из нас дурная репутация.

– И вправду, – засмеялась она.

– Поедем на берег. Я как-то был в ресторане, где за мной погнался дрессированный морской лев.

– Неужели он и чай готовит?

– Ну, он ведь дрессированный. И к тому же не говорящий – дрессировка так далеко не зашла. Что же вы все-таки пытаетесь скрыть?

– Наверное, будущее, – не сразу ответила она. Беспечно брошенные слова могли значить что угодно – или не значить ничего.

Пока Стар выруливал со стоянки, Кэтлин указала на свою машину:

– Ей здесь ничего не грозит?

– Как сказать. Тут постоянно рыщут подозрительные чернобородые иностранцы, сам видел.

– Правда? – тревожно взглянула на него Кэтлин и тут же увидела, что он улыбается. – Верю каждому вашему слову. У вас такое мягкое обхождение – не понимаю, почему вас боятся.

Она окинула его одобрительным взглядом, с тревогой отметив его бледность, еще более заметную под ярким солнцем.

– Вы много работаете? И по выходным – неужели всегда?

– Не всегда, – ответил Стар: вопрос ее, хоть и нейтральный, прозвучал искренне. – Когда-то у нас… у нас был дом с бассейном и прочими разностями, по воскресеньям приходили гости. Я играл в теннис и плавал. Но потом бросил.

– Почему? Вам полезно. Мне казалось, американцы не могут без плаванья.