Все романы в одном томе

– Черта с два, вы порой ночь напролет не спите.

– Зато потом сплю целый день.

Через десять минут Бэр заметил:

– Вроде бы все неплохо. Давление на пять единиц выше.

– Хорошо. Ведь это хорошо, да?

– Да. Вечером проявлю кардиограммы. Когда поедем отдыхать?

– Когда-нибудь, – беззаботно ответил Стар. – Месяца через полтора станет полегче.

Бэр взглянул на него с искренней симпатией, укрепившейся с годами.

– В тридцать три вам полегчало после отдыха. Пусть всего лишь трехнедельного.

– Когда-нибудь соберусь.

Никогда, подумал Бэр. Несколько лет назад он с помощью Минны раз-другой уговорил Стара на короткий отпуск. А в последнее время усиленно пытался вызнать, кого Стар считает ближайшими друзьями – кому под силу отвлечь его от работы и не подпускать к студии. Впрочем, вряд ли затея удастся. Стару оставалось жить недолго – не больше полугода. Что толку проявлять кардиограммы? Таких людей невозможно оторвать от дела, насильно уложить в постель и заставить полгода разглядывать небо – Стар предпочтет умереть. Несмотря на отговорки, им руководила ощутимая тяга к полному самоизнурению, знакомому по прошлым временам; усталость была не только ядом, но и наркотиком, дававшим ему редкое, почти физическое наслаждение от работы в утомленном полубреду, на износ. Такое перерождение жизненной силы Бэр уже видел – и с некоторых пор предпочитал не вмешиваться: вылечив одного-двух, он понял всю бесплодность исцеления, убивающего личность и триумфально сохраняющего лишь оболочку.

– Пока все по-прежнему, – заметил доктор.

Они обменялись взглядом. Знает ли Стар? Скорее всего да. Неизвестны лишь сроки – Стар не подозревает, насколько близок исход.

– Если все по-прежнему, – ответил Стар, – я не смею мечтать о большем.

Мулат закончил упаковывать аппарат.

– На следующей неделе в то же время?

– Хорошо, Билл. Всего доброго.

Дверь закрылась, Стар включил диктограф. Тут же донесся голос мисс Дулан:

– Вы знакомы с мисс Кэтлин Мур?

– Что? – ошеломленно переспросил Стар.

– На проводе некая мисс Кэтлин Мур. Говорит, вы просили ее позвонить.

– Боже правый! – Его обуял гневный восторг: прошло пять дней – куда это годится!

– Она на связи?

– Да.

– Ладно, соедините.

Через миг он услышал ее совсем рядом.

– Свадьба состоялась? – Его голос прозвучал негромко и мрачно.

– Пока нет.

В памяти всплыло ее лицо и фигура – он сел, и Кэтлин будто бы склонилась к столу, чтобы остаться вровень с его взглядом.

– К чему этот звонок? – спросил Стар тем же мрачным тоном, тяжело ему давшимся.

– Значит, письмо к тебе все-таки попало?

– Да. В тот же вечер.

– О нем-то я и хотела поговорить.

В конце концов он нашел нужный тон – оскорбленный.

– О чем тут говорить?..

– Я хотела написать вслед другое письмо, но не вышло.

– Это я тоже знаю.

Пауза.

– Ну же, не злись, – вдруг сказала она. – Ты на себя не похож. Это ведь Стар? Тот милый мистер Стар, которого я знаю?

– Я чувствую себя оскорбленным, – произнес он почти высокопарно. – Не вижу смысла продолжать. По крайней мере у меня оставались приятные воспоминания.

– Я не верю, что это ты. Сейчас ты, чего доброго, пожелаешь мне счастья на прощанье. – Она внезапно рассмеялась. – Ты ведь так и хотел? Знаю, как ужасно бывает, когда задумываешь сказать…

– Я не ожидал никаких звонков, – произнес он с достоинством.

Впустую. Кэтлин вновь засмеялась – коротким смешком, как смеются женщины и дети: то ли выдох, то ли радостное восклицание.

– Знаешь, как я себя чувствую, пока с тобой говорю? Как в Лондоне во время нашествия гусениц: мне тогда свалилось в рот что-то верткое и мохнатое.

– Мне очень жаль.

– Да очнись же, пожалуйста! – взмолилась Кэтлин. – Я хочу тебя видеть. По телефону не объяснишь. Мне ведь тоже несладко, пойми!

– Я занят. У меня сегодня предварительный просмотр в Глендейле.

– Это приглашение?

– Со мной идет английский писатель Джордж Боксли. – И неожиданно для себя Стар добавил: – Хочешь присоединиться?

– А как мы поговорим? – Кэтлин задумалась. – Приезжай за мной после фильма, покатаемся по городу.

Мисс Дулан, сидя у внушительного корпуса диктографа, пыталась пробиться к Стару и соединить его с режиссером – звонок режиссера считался единственным дозволенным поводом прервать разговор. Стар, щелкнув тумблером, бросил нетерпеливое «Позже!».

– Часов в одиннадцать? – заговорщически спросила Кэтлин.

Идея «покататься по городу» казалась Стару настолько безрассудной, что начни он подбирать слова для отказа – он бы неминуемо их произнес, однако ему не хотелось походить на гусеницу. Внезапно схлынули все мысли, осталась лишь одна: по меньшей мере день прожит. Впереди вечер – начало, середина, конец.