Все случилось на Джеллико-роуд

– Это называется мирное сосуществование, Сантанджело. Попробуй, и если получится, может, тогда с Израилем и Палестиной тоже прокатит, – заявляю я, бросая ему его собственные слова.

– Это не мирное сосуществование. Это худшая идея в моей жизни. Все только мучаются здесь.

– Я нет, – говорит Григгс. – Все просто. – Он подзывает нескольких кадетов и знакомит меня с двумя. – Эти сторожили заложниц, – сообщает он.

Сантанджело, похоже, уже с ними знаком. Несколько горожан, которых я помню по дню рождения, подходят к нам и жмут руки Григгсу и его ребятам.

В толпе я вижу Трини с Дарлинга и машу ей, чтобы подошла. Она как будто сомневается, так что я подвожу двух кадетов к ней.

– Эти ребята заботились о нашей троице из седьмого класса, – объясняю я, глядя на них с несколько преувеличенной благодарностью. – Готовы были защищать их ценой собственной жизни.

Мальчики одновременно краснеют.

– Григгс говорит, что не спит ночами, думая, как напугал бедных девочек, – добавляю я, глядя на Джону.

Трини и ее подружка поражены такими новостями, а Григгс просто пожимает плечами.

– Полагаю, это вас надо благодарить за то, как стойко они держались в такой тяжелой ситуации, – тонко льстит он, сопровождая слова обезоруживающей улыбкой.

Девушки сияют.

– Мы воспитываем всех в строгости и справедливости. Хотите познакомиться с остальными старшеклассницами с нашего факультета? – спрашивает Трини у двух кадетов. Они кивают, а к ним присоединяются еще пять-шесть ребят.

– Нас уже просто тошнит друг от друга, – признается нам Григгс, глядя на своих орлов, которых знакомят с девушками с Дарлинга. – Всем просто не терпится поехать домой.

Я смотрю на него и чувствую, как внутри все сжимается. Через десять дней я уже больше не увижу Джону Григгса. Никогда. Он смотрит на меня так, будто знает, о чем я думаю.

Даже Сантанджело не рад.

– Я уже жалею, что мы запретили алкоголь, – говорит он, когда мы все вместе направляемся к кофемашине.

К тому моменту, как мы успеваем выпить по второй чашке кофе, в одном углу уже идет шахматная партия между факультетом Меррамбиджи и кадетами. На другой стороне зала девочки с Дарлинга общаются с кадетами, в то время как представительницы Гастингса смотрят на них с завистью. Затем на сцену выходит группа, и я вынуждена признать, что они просто спасают вечер. Трудно объяснить, что получается, если скрестить джаз с панк-роком и добавить скрипку, но это работает. Возможно, благодаря тому, что Энсон Чои снимает футболку, играя на саксофоне. Группу слушают все, кто не болтает с кадетами и девочками с Дарлинга и не играет в шахматы. Я и сама превращаюсь в фанатку.

Бен играет на скрипке как безумный, и даже братья Маллеты выглядят круто. По случаю концерта они успели отрастить бакенбарды. Один играет, уставившись в пустоту, как делают большинство басистов, а второй прыгает, выделывая невероятные пируэты. К сожалению, у них всего три песни, но они помогают растопить лед.

Барабанщик машет Раффи, и она подходит к сцене поболтать с ним.

– Это кто? – спрашивает Сантанджело, протягивая мне чипсы.

– Поджигатель с Кларенса, – говорю я с набитым ртом.

Бен ловит мой взгляд со сцены.

– Это для них, Тейлор, – кричит он и начинает играть. Это песня группы Waterboys, и, как бывает всякий раз, когда эту музыку включает мальчик из моего сна, я чувствую горько-сладкую ностальгию, на которую не имею права. Когда начинается соло Бена, которое он играет с закрытыми глазами, уносясь мыслями куда-то далеко, но при этом болезненно точно работая пальцами на грифе, я чувствую, как к глазам подступают слезы. Потому что выражение лица Бена ясно говорит: он сейчас там, где хочет быть каждый. Там, куда попадали те пятеро ребят, когда были вместе. Весь клуб в восторге. Я чувствую, как наши с Григгсом плечи соприкасаются, и слышу, как он тихо бормочет что-то.

– Что? – недовольно переспрашиваю я. – Он очень крут!

Я не узнаю и не понимаю выражение, которое появляется на его лице, но потом Бен спрыгивает со сцены, окруженный горожанками, и Григгс окликает его:

– Эй! Скрипач!

Бен показывает на себя, как бы спрашивая: «Кто? Я?» – и подходит к нам. Григгс медлит, но потом откашливается.

– Если бы я знал… я бы в тот раз не стал наступать тебе на пальцы.

– Выбрал бы другую часть тела? – спрашивает Бен.

– Возможно. Но не пальцы.

Бен кивает.

– Вот здорово! – Он явно доволен собой. – У меня в телефоне появились номера, которых не было там еще в начале этого вечера, – хвалится он, размахивая гаджетом.

– Сеть же не ловит, – напоминает ему Григгс.

– А на мобильные номера со стационарного звонить нельзя, – добавляю я.

– Спасибо за ваш оптимизм.

Бен замечает, что Сантанджело все еще смотрит на Раффи и барабанщика, и хлопает его по спине.

– Не о чем беспокоиться. Он однажды поджег ей волосы на естествознании. Думаю, с тех пор у него нет шансов.

– С чего это мне беспокоиться? – раздраженно спрашивает Сантанджело, глядя, как Раффи возвращается к нам.