Все страхи мира

* * *

– Ну, что ты думаешь, Мэри Пэт? – спросил Райан у миссис Фоули. В руке он держал перевод последнего сообщения. Мэри Пэт смотрела в оригинал на русском языке.

– Я ведь завербовала его, Джек. Это мой парень. Райан взглянул на часы, приближался условленный момент. Сэр Бэзил Чарлстон был исключительно пунктуален. И точно в этот момент зазвонил телефон его прямой защищенной линии.

– Райан.

– Это Бэз.

– Как дела, дружище?

– О той вещи, о которой мы говорили. Наш человек проверил. Абсолютно ничего, мой мальчик.

– Даже не создалось впечатления, что наши сведения неверны? – спросил Джек, закрыв глаза, словно боясь поверить информации.

– Совершенно верно, Джек, даже так. Признаюсь, это кажется мне странным, но вполне возможно – даже вероятно, – что наш человек не имеет к этой информации доступа.

– Спасибо за то, что попытался выяснить. Мы у тебя в долгу.

– Жаль, что помощь не была более ощутимой. – Связь прервалась.

Да, подумал Джек, это были самые худшие новости. Он взглянул на потолок.

– Англичане не смогли ни подтвердить, ни опровергнуть сообщение Спинакера, – сказал Джек. – Что же нам остается?

– Неужели это действительно все? – удивленно спросил Бен Гудли. – Значит, все будет основываться только на нашем мнении?

– Бен, если бы нам удавалось предсказывать будущее, мы сделали бы себе состояние на фондовой бирже, – мрачно проворчал Райан.

– Но вы так и поступили! – напомнил Гудли.

– Мне просто повезло в нескольких рискованных сделках, – ответил Райан, прекращая обсуждение поднятого Беном вопроса – Мэри Пэт, как твое мнение? – Мэри Пэт, как твое мнение?

Миссис Фоули выглядела усталой – ведь ей приходилось ухаживать за маленьким ребенком. Джек подумал, что ей нужно больше отдыхать.

– Ты ведь знаешь, Джек, я должна поддерживать своего агента. Ведь он наш лучший источник политической информации. Ему доводится беседовать с Нармоновым один на один. Именно поэтому он так ценен для нас и получаемые от него сведения так трудно подтвердить, найти доказательства их правильности из другого источника – но в прошлом его информация всегда оказывалась достоверной.

– Меня пугает то, что он начинает убеждать меня.

– Почему это вас пугает, доктор Райан? Джек закурил.

– Потому что я знаю Нармонова. Этот человек мог прикончить меня одной холодной ночью за пределами Москвы. Мы заключили с ним договор, скрепили его рукопожатием, и с тех пор он не нарушил его. Для того чтобы пойти на это, человек должен быть уверенным в себе. Если он утратил эту уверенность, тогда.., тогда все может рассыпаться, как карточный домик, быстро и непредсказуемо. Разве можно представить себе более пугающую картину? – Райан обвел глазами кабинет.

– Действительно, – согласился руководитель русского отдела разведывательного управления ЦРУ.

– Я тоже придерживаюсь такого же мнения, – кивнула Мэри Пэт.

– Что думаешь ты, Бен? – спросил Райан. – Ты верил этому парню с самого начала. Присланные им сведения поддерживают твою позицию, занятую еще в Гарварде.

Доктору Бенджамину Гудли не нравилось чувствовать себя загнанным в угол. За несколько месяцев, проведенных в ЦРУ, он постиг тяжелый, но важный урок: одно дело высказывать свою точку зрения в ученой среде, обмениваться мнениями за обеденным столом в преподавательском клубе Гарвардского университета и совершенно иное – здесь. Из высказанных в кабинетах Лэнгли мнений формируется политика государства. А это, понял он, и означает стать частью всей системы.

– Мне не хочется признаваться, но я изменил свою точку зрения. Здесь может сказаться фактор, не принятый нами во внимание раньше.

– Что это за фактор? – спросил руководитель русского отдела.

– Давайте посмотрим на ситуацию отвлеченно. Если Нармонов теряет власть, кто заменит его?

– Вероятным кандидатом становится Кадышев, у него шансы на это, скажем, один из трех, – ответила Мэри Пэт.

– В научном сообществе – да и вообще где угодно – разве это не является личной заинтересованностью?

– Мэри Пэт? – Райан перевел взгляд на нее.

– Ну и что? Разве он когда-нибудь лгал нам? Гудли решил следовать выбранной им линии, сделав вид, что идет чисто академическая дискуссия.

– Миссис Фоули, мне дали задание найти признаки того, что Спинакер ошибается. Я проверил все, к чему имел доступ. Единственное, что мне удалось обнаружить, – это едва заметное изменение тона его сообщений за последние месяцы. Их язык несколько изменился. Заявления Спинакера выглядят более определенными, в некоторых вопросах меньше сомнений, размышлений. Это, возможно, соответствует содержанию его докладов, но.., но в этом может таиться и какой-то смысл.

– Неужели вы основываете свои заключения на том, где он ставит запятые? – фыркнула эксперт по русским делам. – Юноша, здесь мы занимаемся более серьезными делами.