Все страхи мира

— Во имя Бога, которого мы знаем под разными именами, но который един для всех, мы предлагаем гостеприимство нашего города всем людям доброй воли. У всех нас много общих религиозных традиций. Все мы верим в Бога, милосердного и справедливого. Мы верим в духовную природу человека. Мы верим в высочайшую ценность духовного начала и в проявление этого начала в милосердии и братстве. Мы шлем самые лучшие пожелания нашим братьям из дальних стран и молимся за то, чтобы их вера нашла путь к справедливости и миру, к которым все наши вероисповедания устремляют нас.

— Н-да, — заметил один телекомментатор, выключив микрофон, — мне начинает казаться, что этот цирк — дело серьезное.

Этим, разумеется, телевизионное освещение происходящих событий не кончилось. В интересах справедливости, равновесия, полемики, надлежащего понимания возможных последствий и продажи рекламного времени телекомпании включили в свои передачи выступление руководителя еврейской военизированной организации, который во всеуслышание напомнил о высылке евреев из Иберии Фердинандом и Изабеллой, о черных сотнях российского императора и, естественно, об уничтожении миллионов евреев Гитлером. На последнем он остановился особо в связи с объединением Германии и в заключение сказал, что евреи не такие идиоты, чтобы довериться кому бы то ни было, кроме оружия в собственных сильных руках. Аятолла Дарейи, религиозный глава Ирана и заклятый враг всего американского, проклял из Кума всех неверных, обрекая каждого из них в отдельности и всех вместе на вечное пребывание в аду, лично им созданном для этой цели. Однако перевод этого пламенного выступления затруднил его понимание для американцев, так что недвусмысленные проклятья аятоллы пропали даром. Самозваный «христианин, вдохновленный Богом», с юга Америки получил львиную долю эфирного времени. Сначала он проклял римскую католическую церковь как олицетворение Антихриста, а затем повторил свое знаменитое утверждение, что Бог не может даже услышать молитвы евреев, не говоря уже о неверных мусульманах, которых он обозвал магометанами в качестве дополнительного, хотя и излишнего, оскорбления.

Однако почему-то на всех этих демагогов не обратили внимания — вернее, не обратили внимания на высказанные ими точки зрения. Телевизионные компании затопило тысячами звонков от рассерженных зрителей, требовавших, чтобы эти фанатики впредь не появлялись на экранах. Такая реакция массовой аудитории привела в восторг руководителей телекомпаний. Это означало, что зрители снова включат тот же канал в надежде увидеть там очередное оскорбление общественной морали. Ханжа с американского Юга тут же заметил, что количество пожертвований сократилось. Бнай Брит поспешило осудить высказывания излишне откровенного раввина, а глава Лиги исламских наций, сам видный священнослужитель, объявил фанатичного имама еретиком, сославшись на слова пророка, которого он и процитировал. Чтобы уравновесить все эти высказывания, телекомпании обеспечили соответствующий комментарий, продемонстрировав таким образом свое стремление к беспристрастности, успокоив одних зрителей и приведя в ярость других.

Уже на следующий день одна из газет обратила внимание на то, что тысячи корреспондентов, аккредитованных на конференции, называют ее «Кубком мира» — из-за круглой формы, которую имеет площадь святого Петра. Наиболее наблюдательные сообразили, что это объясняется бессилием репортеров, которым требовалось рассказывать о происходящем, а рассказывать-то было нечего. Меры безопасности, принятые на конференции, оказались поразительно строгими. Участники, приезжающие в Ватикан и уезжающие оттуда, пользовались военными самолетами и базами ВВС. Репортеров и фотографов с длиннофокусными объективами старались не подпускать к месту действия, да и вообще передвижения участников конференции осуществлялись главным образом в темное время суток. Швейцарские гвардейцы, несмотря на мундиры эпохи Возрождения, не позволяли проскочить мимо себя даже мыши, и назло репортерам, когда произошло нечто значительное — министр обороны Швейцарии воспользовался отдаленным входом, — никто его не заметил.

Опрос общественного мнения во многих странах показал, что почти все надеются на успех конференции. Мир, уставший от противостояния, в приливе эйфории и чувства облегчения от недавних изменений в отношениях между Востоком и Западом, поверил каким-то образом, что успех вполне возможен. Комментаторы предостерегали от излишнего оптимизма, указывали на то, что в новейшей истории не было более сложной проблемы, однако люди во всем мире молились на сотне языков в миллионах церквей за успешное завершение последнего и наиболее опасного конфликта на планете. К чести телекомпаний, они сообщили миру и об этом.