Все цвета моей жизни

– Верно, лучший ты, – соглашаюсь я. – Сколько за эту неделю успел продать? Глядишь, скоро начальником сделаешься!

Он закатывает глаза, как будто ему скучно это слушать.

– А я не собираюсь долго здесь торчать. Не для того я приехал в Лондон, чтобы до конца жизни пахать в каком-то там кол-центре. У меня другие планы.

И с этими словами он делает пируэт через вымощенную булыжником аллею и приземляется у деревянного стола, за которым сидит много народа. Он выбрасывает ногу высоко в воздух, делая идеальное балетное па. Все радостно аплодируют, кроме одного парня, чью пивную кружку он случайно сбил. Таким же манером Пол возвращается к нам.

– Буду звездой Вест-Энда. Выступаю в партиях Аладдина в мюзикле «Аладдин» в городском театре Суиндона, Адама и Фелиции в «Приключениях Присциллы, королевы пустыни» в туре по стране, Манкустрапа в «Кошках» в туре по Южной Корее.

– Южная Корея? – ахает Парминдер. – И как там было?

– Изумительно, – отвечает Пол, закатывая глаза. – Даже словами не могу описать.

– Сказочно, – подхватываю я, стараясь произнести это слово с таким же восторгом, какой чувствовала бы, если бы верила хоть одному его слову. Он занятный, обаятельный человек, вроде бы поверхностный, а на самом деле с невероятно глубокими слоями, которые трудно разглядеть. В том, что он говорит, всегда есть правда, основанная на какой-то реальности, но я не уверена, на какой именно. Может, например, он знаком с человеком, который уехал танцевать в Южную Корею, может, и сам собирался туда, где-то показывался, но неудачно, может, посмотрел шоу в Южной Корее. Какая-то его часть почти верит в то, что он говорит, но его выдают вспышки металлического оттенка. Раньше я бы держалась подальше от такого человека. До Лондона, до щита, я считала бы это опасной чертой; люди, толком не понимающие, кто они такие, нарушали бы спокойствие моего мира, поэтому я избегала бы их, едва разглядев. Но не теперь. Теперь я другой человек, и это совсем не важно. Он не может ничего мне сделать.

Пол оборачивается ко мне:

– Ну, а ты что, женщина-загадка международного масштаба?

Мы смеемся.

– Не знаю, а что рассказать?

– Все. Зачем ты приехала в Лондон, и притом одна? Может, скрываешься? Свидетельница убийства? Под программой защиты свидетелей? Бегаешь от ревнивого парня? Или девчонки?

– Если она под защитой, то все равно не скажет, – приходит мне на выручку Рейнаш.

– Ничего подобного, – отвечаю я; хотя мне бы хотелось рассказать им что-нибудь захватывающее, ведь все равно понятно, что правды никто никогда не узнает. Правды здесь ни от кого не жди. Почти все, с кем я познакомилась в Лондоне, не родились в нем, а откуда-то приехали, этот огромный мультикультурный город привлек их тем, что здесь можно спрятаться от чего-то или что-то найти. Даже милая Парминдер, на которую напрасно тратит время Рейнаш, потому что она знает, что через год семья начнет представлять ее кандидатам в будущие мужья. А если ты никого не знаешь и тебя никто не знает, почему бы не вести себя свободно и не отбросить все то, что мешает?

– Я училась на юриста, но ушла с третьего курса, – говорю я под общие охи и ахи. – Захотелось поездить по миру.

– А что, юристам нельзя ездить? – спрашивает Пол.

– Где ты побывала? – перебивает его Парминдер.

– В Европе, Индии, Юго-Восточной Азии, Австралии. А теперь вот здесь, без гроша, работаю в кол-центре.

Можно было бы придумать что-то поинтереснее, тем, кто полюбопытствует в следующий раз, я обязательно что-нибудь наплету.

– Ясно, – произносит Пол и встает со стула: ему наскучил этот разговор. Он предпочитает, чтобы речь шла о нем. – За выпивкой пора.

– На меня не бери, – тут же откликаюсь я.

Но Рейнаш говорит, что это здорово, и они с Полом протискиваются в большую очередь в баре. Я давно решила не пить, потому что боюсь потерять контроль, особенно в таких местах, как это, где меня не меньше нескольких десятков раз заденут перекрестные энергии чужих людей. Это все равно что тебя обстреливают электрошоковыми иглами, если бы ток был эмоциями. Я не знала, кем быть или как быть самой собой, когда сталкивалась с тем, что чувствуют другие. Но теперь у меня есть щит, я несколько месяцев хожу с ним, и жизнь поменялась так сильно, что почти не верится. Я подниму его. Я его не опущу. Пора войти в окружающий мир.

– А вот кому текилы?! – кричит Пол, появляясь с уставленным рюмками подносом.

* * *

– Ух ты, как ярко, – говорю я, прикрывая глаза рукой. – Готовите что-то? Так вкусно пахнет!

– Ммм… – откликается Наоми, спокойно двигаясь по комнате. Она как будто висит в воздухе. Когда к ней приходят клиенты, она расхаживает по квартире босиком. Ничто не нарушает тишины и спокойствия. Кроме меня: я ною, зачем лежу у нее на кровати, хотя легла на нее по собственной воле.

У меня нет сил. Тяжело все время ходить с поднятым щитом. Да, он защищает меня от людей, но выстраивать, а потом держать его стоит многих трудов.

– Носишь с собой щит?

– Не всегда. На метро, еще кое-где.

– А может, тебе просто запечатать энергию? Для чего так рьяно охранять себя? Очень уж воинственно ты настроена.