Все цвета моей жизни

– Зато помогает.

– Помогает, говоришь? Давай посмотрим. Руки вдоль тела…

Она закрывает глаза и начинает глубоко дышать, вытягивает руки вперед. Потом хмуро произносит:

– Так-так…

А затем:

– Элис, тебе пора начинать жить как-то по-другому.

– Нет, – сердито отвечаю я, сажусь в кровати, а потом сбрасываю с нее ноги. – Я не в таком настроении. Вот другим клиентам вы ни слова не говорите. Вообще ни слова. Считается, что здесь никто никого не судит. Люди приходят со своими дурными привычками, дикими порывами, сумасшедшими россказнями, и вы ничего не говорите. А со мной, значит, не можете удержаться.

– Ты права, извини меня. Но я считаю тебя своей подругой, Элис, и мне трудно ничего не говорить, когда я вижу, как тебя все ранит.

Подруга… Она сказала «подруга», а много ли их у меня, настоящих-то друзей? Но я не слышу того, что она говорит, и ухожу от нее, надувшись совсем по-детски.

Она предложила мне опустить щит, но я, как ребенок, которому уютно под одеялом. Никому не позволю отобрать его у меня. Не собираюсь опять ползать по стенам, как тень.

* * *

Я слушаю, как Пол разговаривает по телефону, и во мне шевелится ревность.

Он берет тоном своего голоса. По идее, такой тон должен раздражать, но почти всегда он добивается своего, и люди его слушают. Он отпустит шуточку, они посмеются, они отпустят шуточку, он посмеется. Смотришь со стороны, и все-то у него получается вроде бы легко и просто. Я уверена – если бы я видела перед собой человека, то у меня получалось бы не хуже. Я могла бы стать самой лучшей в своей смене. Я могла бы отзеркаливать их ауры, могла бы быть тем, чем они хотят меня видеть, могла бы убедить поверить в невероятные преимущества дурацкого договора об оплате счетов за электричество. Меня раздражает блеск, с которым работает Пол, собственная неспособность устанавливать контакт с человеком на другом конце провода, хотя, когда я разговариваю лицом к лицу, у меня все получается. А ревность все растет.

В зал входят какие-то мужчины в костюмах, и мы возвращаемся к работе, сосредоточенные, похожие на роботов.

– Кто такие? – шепчу я Парминдер.

– За ним пришли, – отвечает она, глядя на Пола, а он в ответ тут же машет головой так, что она чуть не отрывается. – В «Магме» набирают новый народ в отдел продаж.

– На исходящие звонки?

– Нет. На внешних заказчиков.

– В смысле – из других миров? – интересуется Генри, сосед Парминдер.

Мы все смеемся и снова начинаем принимать звонки.

– Они смотрят, кто лучший продавец, – поясняет Парминдер, закончив свой звонок.

Пол вслух напевает слащавую джазовую мелодию.

– Нам и рыпаться не стоит, – говорит Генри. – «Здравствуйте, я звоню из кол-центра Calling Card от имени “Магма энерджи”… всего вам хорошего, до свидания».

Я смотрю, как трое в костюмах разговаривают друг с другом, и во мне поднимается что-то новое и нехорошее.

* * *

Тренировочная база «Кристал Пэлас» находится на стадионе «Селхерст-Парк», в часе езды от Паддингтона. Не то чтобы я следила за Госпелом с маниакальным упорством фанатки, но не упускала его из виду; да и трудно не заметить его, теперь одного из лучших игроков премьер-лиги. Седьмого июня, в день Всемирного дня осведомленности о синдроме Туретта, выходит в свет его автобиография, где он рассказывает, как ему живется с таким диагнозом, как это заболевание помогло ему сосредоточиться на поле, чувствовать себя на нем свободнее, чем где-то еще, стать воплощением сосредоточенности и четкости движений. Книга предназначалась прежде всего для футбольных фанатов, я прочитала ее по диагонали, меня в ней не было, да я этого и не ожидала, но все-таки поискала свое имя.

Фанаты «Кристал Пэлас» делают все по-серьезному: для каждого из своих героев у них есть отдельный сайт. Госпел особенно популярен, и не из-за талантов, а из-за наружности. Я просматриваю фотографии: вот он, со счастливой улыбкой, среди фанатов после тренировок, а они в ожидании фотографии или автографа терпеливо дожидаются его под дождем, на ветру, на солнцепеке. Госпел вовсе не жалеет на них времени. Я не хожу на его игры, но раз, в выходной, стискиваю зубы и появляюсь на базе. Не могу поверить, что игроков так легко можно увидеть после тренировки, когда они расходятся к своим машинам. Группа фанатов стоит поодаль, в кепках и шарфах с символикой любимой команды, чтобы не замерзнуть. День свежий, прохладный, солнца нет, и это всегда мне помогает: можно не выделяться в темных очках. На мне тяжелая парка и шерстяная шляпа. Если бы я не знала, что это я, то не сказала бы, кто это; руки я засунула глубоко в карманы.

Боги спорта, словно представители другого мира, выходят по двое, по трое. Они только что приняли душ, сияют чистотой, у них дорогие стрижки и ботинки, они мускулисты, поджары, богаты, талантливы, желанны, обожаемы мужчинами и женщинами. Энергии фанатов стремительно несутся к ним, как девчонки-подростки, в которых играют гормоны, кидаются к ногам, вьются вокруг, а игроки берут их, принимают с распростертыми объятиями, и их собственные энергии пульсируют немного сильнее от каждого поклонения.