Все цвета моей жизни

Он снова отрывается от книги, смотрит в окно, на платформу. Поняв, что это за станция, он подпрыгивает, выбегает из поезда, чтобы успеть, пока не закрылись двери. Я вскакиваю с места и несусь к дверям, но они уже закрываются. Я нажимаю и нажимаю кнопку, но напрасно – они не откроются. Прижавшись руками к стеклу, я смотрю, как он спешит через толпу на платформе, уворачивается от спешащих на работу людей, мелькает среди разных цветов, похожих на облачка из паровозной трубы. Поезд отходит от станции, а я все смотрю на одинокого человека, который бежит сквозь разноцветную толпу, а сам не испускает никакого цвета.

* * *

Я нетерпеливо барабаню пальцами по столу и жду, когда Хью заполнит журнал.

– Ну все, – произносит он наконец. – Что с тобой?

Он очень волнуется. Я попросила его срочно мне перезвонить, но у него был урок, и мне пришлось ждать. Пришлось ждать и ему. Без всяких сомнений – волнуемся и он, и я.

– Я сегодня увидела одного человека…

– Так… – Он придвигается поближе к экрану, чтобы лучше рассмотреть мое лицо. Я вижу, что он сидит в учительской.

– Одного мужчину в метро.

– Случайного попутчика в лондонском метро? Не вздумай в него влюбиться, – шутливо предостерегает он.

– У него не было цвета.

Он замолкает. Я ценю, что он обдумывает все, что я ему говорю, прикидывает, как это сочетается и что значит, а не отметает с ходу, как бред сумасшедшего.

– Может, бледный какой-нибудь цвет? – говорит он. – Бежевый там. Может, он просто зануда.

– Нет, я успела проверить. Я всего-всего его рассмотрела. Ничего такого не было. Не знаю, что он ощущал и вообще, кто он такой. Я не знаю вообще… ничего.

– И что ты сделала?

– Уставилась на него и взбесила. Не знала, что делать. А потом потеряла.

Я вышла на следующей станции и вернулась обратно, на ту, где потеряла его. Я бродила по платформам, хотя точно знала, что там его не найду. Потом я вышла наверх, походила туда-сюда. Оказалось, что станция находится на большом проспекте, от которого в обе стороны убегают улицы, по обеим сторонам в небо взбираются здания, и на нем несметное количество фирм, магазинов и офисов. Он мог спешить куда угодно.

– Что же это за человек, у которого нет цвета? – спрашивает Хью. – Социопат?

– Я социопатов видела: у них много цветов, они много чего чувствуют, вот только не то, что нужно, и не в нужное время.

– Думаешь, твой дар слабеет?

Я улыбаюсь. Он всегда называл это даром, а я – проклятием.

– Не сказала бы, даже наоборот, стал сильнее, когда ты уехал. Как по-твоему, что мне делать?

Он, поразмыслив, отвечает:

– По-моему, тебе надо быть очень осторожной.

Я киваю и чувствую, как у меня падает сердце:

– Да, наверное, не надо об этом думать, и все.

– Нет, Элис. – В учительской он не может говорить громко и поэтому придвигается ближе. – Тебе просто необходимо его разыскать.

Разыскать человека без всякого цвета.

* * *

Я оказалась в том самом вагоне метро из-за целой цепи ошибок – намеренных, как я понимаю. Я бесцельно бродила, я старалась затеряться, мне никуда не было нужно, а только хотелось почувствовать себя лучше, снова ощутить нормальную версию себя самой. Я не должна была ехать на том поезде, мои шансы повстречать его были призрачны, но однажды все сошлось. Мне нужно найти его. Следующие несколько дней я упорно езжу по этой линии, примерно в то же время, когда его увидела, потом вспоминаю, как он выскочил из поезда, и догадываюсь, что он опаздывал и должен был ехать пораньше. Вот и я начинаю ездить пораньше, садиться то в один вагон, то в другой, сопротивляясь искушению поднять щит, даже когда у меня хватает сил сделать это. Потом я меняю тактику, перестаю ездить и встаю у выхода той станции, на которой он сошел, внимательно слежу, кто входит и кто выходит.

Я его не нахожу.

И тогда я говорю себе, что мои шансы оказаться на том поезде были так невелики, что, наверное, у него было точно так же, может, он больше никогда и не ездил на этом поезде, не выходил на этой станции, да и на этой улице больше ни разу в жизни не появился. Через три недели я прекращаю свои розыски, запрещаю себе это навязчивое поведение и чувствую себя совершенно раздавленной горем, отчего мне очень стыдно.

* * *

Перебравшись в Лондон, я сразу же начала ходить в местный садовый центр, хотя поначалу у меня не было денег, чтобы что-нибудь там купить. Для меня удовольствие бродить по нему. И вот я вижу ящик с орхидеями самого жалкого вида; нет, они живы, прекрасны, для покупателя, можно сказать, идеальны, но им очень грустно. Рядом никого нет, и я, не теряя времени, начинаю переставлять их в соседний ящик. В свое время я погубила множество орхидей. Я, бывало, приходила с ними домой и бродила из угла в угол, чтобы найти им место с самым большим шансом выжить.

– Извините… – раздается позади женский голос.

Меня застигли на месте преступления. Я оборачиваюсь, готовлюсь рассыпаться в извинениях.

– Не скажете, где здесь георгины? Я еду в госпиталь к подруге, хочу ей их привезти.