Все в мире поправимо…

В страшные годы прошлой войны

Школа была для нас отчим домом.

Вечно голодные пацаны,

Жили мы горько меж детством

И долгом.

И только когда Победа пришла,

Жизнь довоенная к нам вернулась.

Но слишком взрослыми нас нашла

На войну запоздавшая юность.

«Коллега болен самомнением…»

Коллега болен самомнением.

Он хроник…

Трудно излечим.

Когда располагает временем, —

Своим, чужим, – не важно чьим, —

Он говорит, а мы молчим.

А если что-то вдруг напишет,

В восторге он от писанин.

Глядит на рукопись, не дышит:

«Ай, Тушкин, ай, да сукин сын…»

«Полно в киосках зарубежных дисков…»

Полно в киосках зарубежных дисков,

А юный бард в Европу заспешил,

Чтоб нашу Русь представить по-английски…

Как будто бы родной язык не мил.

Обидно мне и горько за Россию.

За русский стиль и за родную речь.

Уж если мы смогли войну осилить,

То свой престиж сумеем уберечь.

«Бывает, что мы речи произносим…»

Бывает, что мы речи произносим

У гроба по написанной шпаргалке.

О, если б мертвый видел,

Как мы жалки,

Когда в кармане скорбь свою приносим.

И так же радость делим иногда,

Не отрывая взгляда от страницы…

Еще бы научиться нам стыдиться.

Да жаль, что нет шпаргалки для стыда.

«Пацаны насилуют девчонку…»

Пацаны насилуют девчонку…

На костре палят,

Чтоб не было следов.

Я б в отместку вырвал им печенку,

Или к стенке – под пяток стволов.

Мы же либеральничаем с ними, —

Позабыв, что ладим со зверьем…

И гордясь законами своими,

Дарим жизнь им…

И приют даем.

«Великое время…»

Великое время.

Ничтожные дни.

Посеяли семя.

А выросли пни.

«И до зеков докатилась эта новость…»

И до зеков докатилась эта новость,

Что не зря они министра ждут.

И хотя над ним еще вершится суд,

Пол и койка вымыты на совесть.

А другой министр, нахапав денег,

Сгинула в отстойник «под декрет…»

В Белый дом послать бы надо веник,

Пусть от сора чистят Кабинет…

«Как хлеб по карточкам…»

Как хлеб по карточкам, —

Свободу

Нам выдают под аппетит.

Власть назначает быть народом

Тех, кто ее боготворит.

Тасуют лидеры друг друга —

Сегодня я, а завтра ты…

И сник наш рубль от испуга.

И жизнь под боком нищеты.

«Мы вновь летим в чужую благодать…»

Мы вновь летим в чужую благодать.

В чужой язык, к чужим пейзажам.

Но вряд ли мы кому-то скажем,

И даже вида не покажем,

Как тяжело Россию покидать.

«Я за смертную казнь стою…»

Я за смертную казнь стою.

Мне Беслан выжег болью сердце.

Прямо в душу глядят мою

Дети с огненной круговерти.

Упразднили смертную казнь,

Но спросить матерей забыли,

Как им выжить без детских глаз?!

Как им жить, если жизнь убили?!

«Воруют министры в России…»