Все в прошлом. Теория и практика публичной истории

В середине 1990-х годов в России появились гибридные формы ностальгии, которые интегрировали глобальную культуру в местный контекст. <…> Новая культура, несомненно, являясь антизападной, была гораздо более понятной, более сопоставимой с практиками нового национального подъема в других частях света. Я бы назвала ее «глокальной» (glocal), поскольку это культура, которая использует глобальный язык для выражения локального колорита[459].

Дальнейшее развитие событий показало, что в целом Бойм была права. Во всяком случае, ее интерпретация верна применительно к текстам, обсуждаемым в этой главе. Популярные версии альтернативной истории и романов о «попаданцах» в современной России используют язык современной массовой западной культуры и характерные для нее жанры, но существенно меняют их семантику: этот жанр парадоксальным образом становится инструментом «реставрирующей ностальгии» (термин Бойм) по «великой империи» и по советской, телеологически направленной картине истории.

«Переигрывание» исторических событий стало в современной России одной из важнейших разновидностей публичной истории — точнее, ее масскультного сегмента. «Переписывание» или «фальсификация» истории стало сегодня в устах российских лидеров — особенно президента РФ — политическим обвинением, прежде всего в адрес иностранных историков или публичных персон. Однако альтернативная история процветает — по-видимому, прежде всего потому, что ее «мейнстримные» авторы производят в промышленных масштабах образы России, прошлое которой не требует нравственной рефлексии, потому что оно по тем или иным причинам менее трагично, чем то, каким оно предстает при чтении «реальной» научной истории. Заостряя, одну из главных идей этого масскультного направления можно сформулировать так: usable past is a changeable past

, «полезное прошлое — это такое прошлое, которое можно изменить». «Полезное» прежде всего для чувства принадлежности к сильной, могущественной державе.

Исключения немногочисленны. Первоначально, в 1990-е, они вызывали интерес только среди ценителей постмодернистских игр. Так, в 1993 году саратовский писатель, журналист и литературовед Роман Арбитман под именем Рустам Святославович Кац издал «мокументальную»[460] книгу «История советской фантастики»[461], где было «раскрыто», что подлинной целью большевиков было якобы не построение коммунизма, а завоевание Луны и что советская фантастика служила идеологическим обеспечением этой программы. Эта книга была не ностальгической, а направленной на пародийное развенчание самой концепции идеологически центрированного общества. В дальнейшем Арбитман, уже под псевдонимом Лев Гурский, сделал альтернативную историю постсоветской России инструментом политической сатиры с либеральных и антиавторитарных позиций. Самым нашумевшим его произведением в этом жанре стала книга «Роман Арбитман. Биография второго президента России» (2009). Если вспомнить еще и романы Елены Чижовой «Китаист», с его последовательным антитоталитарным обличением СССР и нацистской Германии, и «Грифонов…» Александра Соболева, можно констатировать, что в новейшей литературе постепенно складывается критическая и рефлексивная версия жанра альтернативной истории. Насколько она окажется влиятельной, сегодня предсказать невозможно.

Литература

— Hellekson K

. The Alternate History: Refiguring Historical Time. Kent, Ohio; London: The Kent State University Press, 2001.

— Pei-chen Liao. Post-9/11 Historical Fiction and Alternate History Fiction: Transnational and Multidirectional Memory. London: Palgrave Macmillan, 2020.

— Raghunath R

. Possible Worlds Theory and Counterfactual Historical Fiction. London: Palgrave Macmillan, 2020.

— Rosenfeld G.D. The World Hitler Never Made: Alternate History and the Memory of Nazism. Cambridge, UK; New York; Melbourne et al.: Cambridge University Press, 2005.

Показывать прошлое

Светлана Еремеева

Музей