Всё зелёное

— Как дела? — Тифон резко повернулся к Максу.

— Всё отлично, — с непробиваемым спокойствием ответил тот.

— Ещё бы, — Тифон смотрел ему прямо в глаза.

— Это подстава, — сказал Макс.

— Это подстава, — поддержала его я. — Честное слово. Ничего такого не было и не могло быть.

— Я понял, — Тифон кивнул, не переставая смотреть на Макса. — Но я всё равно хочу с тобой поговорить.

Макс поставил пакеты, Тифон обнял его за шею и вывел на улицу. Мы провожали их взглядами, пока дверь сама не захлопнулась. А потом стало ясно, что мы остались втроем.

Артём уставился на Ярослава.

— Ничего не хочешь сказать?

— Нет, — лицо Ярослава оставалось непроницаемым.

— А я хочу.

— Артём, не нужно, — попросила я.

Но было поздно. Он тоже опустил сумки на пол и угрожающе наставил на Ярослава палец.

— Приблизишься к ней хоть на шаг…

— И что? — нетерпеливо перебил Ярослав. — Что ты мне сделаешь?

— У меня было время, — Артём полез в карман и достал телефон, — пока вы там плавали на теплоходе. Я много про тебя узнал. Почитал твои соцсети, посты… Очень интересно пишешь. Увлекательно. Я даже запринтскринил кое-что на память.

Он быстро пролистал какие-то картинки на экране.

— Вот, здесь, например: «Ненавижу бабский трёп и глупые сплетни». Что это за выражение? Бабский трёп? Ярослав, ты сексист? Ты что-то имеешь против женщин? Чем это бабский трёп отличается от мужского? Или вот… Мне это больше всего нравится, — Артём сиял, как всегда, когда у него начинался кураж. — «Белый — цвет избранных. Цвет элиты и аристократии. Белый — это власть и свобода. Белый лучший из лучших».

— Это я про одежду писал, — тихо сказал Ярослав.

— Да какое про одежду? Ты что?! У меня просто нет слов. Ты понимаешь, в какое время живешь, чувак? Это очень оскорбительно, неэтично и не толерантно.

— Что за фигня? — Ярослав поморщился.

— Это, Ярослав, не фигня, — Артём резко посерьёзнел. — У меня много знакомых, которые охотно донесут эти и многие другие твои сомнительные высказывания до широкой общественности. Отвечаю — резонанс будет неслабый. И вряд ли твой универ сможет остаться в стороне, не опасаясь за свою репутацию.

— Ты реально думаешь, что кто-то серьёзно купится на эту чушь? — Ярослав попробовал изобразить равнодушие, но по глазам было видно, что он напрягся.

— Я просто сказал — не приближайся. Ясно тебе? — грубо наехал на него Артём. — И потом не ной, что не предупреждали.

Входная дверь раскрылась, но заходить Макс не стал.

— Тём, можно тебя?

— Куда ещё?

— Секундантом побудешь.

— Вы стреляться?

— Подтягиваться.

Артём передвинул пакеты под ноги Ярославу.

— Отнесешь на кухню, и будем считать, что дело закрыли.

Турника в саду не было, но они нашли раскидистое дерево и прямую толстую ветку на нём.

Подходить я не собиралась. Зрителей Макс с Тифоном не искали, только судью, это было их личное противостояние и соперничество. Я помнила тот разговор в беседке, когда Макс хвастался, что победил Тифона. Должно быть Зоя тоже помнила и зачем-то рассказала ему об этом.

Я осталась чуть поодаль, на лавочке. С неё было видно, как посовещавшись, они сняли футболки и отдали Артёму. Первым начал Макс. Подтянулся раз, уступил Тифону. Тот подтянулся два раза. В следующий подход Макс сделал три подтягивания, Тифон после него — четыре. А с пяти я перестала считать.

Просто смотрела и старалась запомнить, какие они все молодые и красивые. Сколько в них сил, энергии и жизни, так что уже совсем не важно было кто из них в итоге победит.

Тётя Катя говорила, что когда по-настоящему любишь человека, тебе должно быть хорошо просто от того, что хорошо ему. Даже, если ему хорошо и без тебя.

Я знала, что без меня Артёму будет лучше, хотя поначалу он этого и не поймет. Не поймет из чувства собственности, самолюбия и упрямства. Не поймет, потому что так сильно привязался, хотя и не хотел. Потому что ему нравится возиться со мной и покровительствовать тоже, нравится моё восхищение им и преданность. Со мной он может быть открытым и ничего из себя не изображать. Я никогда не уличу его в слабостях или ошибках. Я умею слушать и всегда слышу. А ещё потому, что я всем сердцем люблю его, и не смотря ни на что, вижу в нём только хорошее.

И когда в далеком-далеком будущем он появится на всех экранах всех стран, когда его музыку станут превозносить и крутить повсюду, когда он сам будет, наконец, доволен собой, я буду по-настоящему счастлива от того, что он нашёл и воплотил себя, а не прогулял время, способности и деньги, просто так бездумно, назло Костровым, умершим родителям и всей Вселенной.

Пусть он подарит музыку мира людям, а потом долетит до тех самых звёзд, сиять рядом с которыми действительно достоин. Какое право я имела забирать весь этот свет только себе и равнодушно наблюдать, как он гаснет?

Там, в чужой, холодной, освещенной тысячью искусственных огней Америке, прежде, чем это пройдет, я наверняка умру не меньше тысячи раз. Но это пройдёт. А после останется только радость и свет. Останутся эти чудесные, незабываемые воспоминания, не сравнимые ни с одним Диснейлендом и ни одним райским островом в мире.