Всей мощью огня

И все же плотики стрелковых рот отчалили раньше. В резиновой надувной лодке я увидел майора Шляпина. Его нельзя было с кем-нибудь перепутать: огненно-рыжая борода, которой он неизменно гордился и даже немного хвастался, служила безошибочным ориентиром.

Наконец и наш небольшой плотик, на котором кроме меня находились капитан И. М. Лебеденко, командир отделения связи с радиостанцией и старший артиллерийский разведчик старший сержант И. Е. Игнатенко, отвалил от берега. Все шире становилась полоса воды, отделявшая нас от него. Однако всем казалось, что мы стоим на месте. Вероятно, такое впечатление создавалось потому, что справа и слева от нас примерно с такой же скоростью преодолевали реку десятки других плотов.

Со стороны понтонного моста все громче звучали выстрелы. Били автоматы, пулеметы, наши орудия. Потом глухо ударили какие-то особые, непохожие на другие взрывы. А у нас пока было тихо. Вероятно, наш расчет на то, что прямая атака на переправу отвлечет внимание гитлеровцев, оказался правильным.

Я приказал радисту связаться с дивизионом гвардии майора Ивакина, узнать, что там и как. Через минуту последовал доклад:

— Стрелковые подразделения подошли вплотную к мосту, но переправиться пока не могут. Гитлеровцы успели взорвать центральные понтоны в середине моста… Бой продолжается…

«А нас пока, чувствуется, не обнаружили!» — с радостью подумал я. И не успела промелькнуть эта мысль, как неподалеку от плота одновременно прозвучало несколько звенящих взрывов, четыре фонтана воды брызнули к небу, в воздухе засвистели осколки. А мы были, увы, еще только где-то на середине реки, может, чуть-чуть дальше.

Следом за минометами заговорила артиллерия противника. Теперь разрывы вставали буквально со всех сторон — справа и слева, сзади и впереди. Вода бурлила и кипела. Прямым попаданием разбило один из плотов, на котором переправлялись бойцы Шляпина. А его крупная фигура по-прежнему виднелась впереди и несколько левей. Стоя в лодке во весь рост, он размахивал руками и что-то кричал, но голос его заглушали разрывы.

Можно было лишь догадываться, что он торопит людей. И действительно, с каждым мгновением вражеский огонь становился все точней и точней. Логика подсказывала, что остается один разумный выход: как можно быстрей преодолеть оставшееся расстояние, быстрей подойти к высокому противоположному берегу. Он прикроет от прямых попаданий. Там можно отыскать промоины и расщелинки, которые спасут от осколков. Гвардейцы отлично понимали все это. Они гребли изо всех сил веслами, обломками досок, саперными лопатами и даже просто руками.

Кто-то неподалеку коротко вскрикнул. По взбаламученной воде начало быстро расплываться еще одно кровавое пятно. На земле, быть может, и остался бы жив человек, а тут помочь ему было просто невозможно. Если раненый падает в воду, то почти наверняка его можно считать убитым.

Старший сержант И. Е. Игнатенко тронул меня за рукав:

— Глядите, товарищ подполковник…

Я сразу понял, о чем он говорит. От высотки, находившейся левее, к предполагаемому месту нашей высадки уже бежали гитлеровские солдаты с двумя пулеметами. Если они успеют занять позицию и открыть огонь, то будет совсем плохо. С высокого берега просматривается вся река, и на ней мы как на ладони. Выбирай цель и бей по ней длинными очередями.

Но фашисты опоздали. Два плотика с пехотинцами Шляпина уже ткнулись в берег, за ними — третий, четвертый. Гвардейцы тут же, не медля ни секунды, кинулись к круче. Вот они уже карабкаются на нее, вот уже устанавливают ручные пулеметы, чтобы свинцовым ливнем встретить приближающегося врага…

В это самое мгновение какая-то сила выбила, выдернула у меня из-под ног плот. А может быть, он остался на прежнем месте, а воздушная волна, туго ударив в грудь, отбросила в сторону меня. Как бы то ни было, но сразу почувствовал, что нахожусь под водой. Молнией в мозгу пронеслась мысль: «Неужели конец?» И тут же другая: «Не дышать, только не дышать!» Потом каким-то образом оказался на поверхности. Чувствуя, что намокшее обмундирование, сапоги тянут на дно, обеими руками инстинктивно ухватился за подвернувшуюся толстую доску, вдохнул полной грудью, но тут же чуть было не потерял сознание от жгучей боли в плече.

— Это я, Самаркин, — послышалось рядом. — Держитесь за меня, товарищ гвардии подполковник. Ничего, берег близко, теперь доберемся.

Эх, Самаркин! Даже в этот критический момент мой адъютант обращался ко мне по уставу. Вот ведь чудак!

Но добираться до берега вплавь не пришлось. Подошла надувная лодка. С огромным трудом перевалился через борт и почувствовал, что снова потемнело в глазах. Видно, все же зацепило меня осколком. Хотел было поблагодарить лейтенанта Самаркина за помощь, но оказалось, что, сдав меня, он снова устремился туда, где в воде барахтались люди. Но вот наконец и последние метры.

— Где Лебеденко? — крикнул я, выбираясь на берег.

— Тут я! — послышалось сзади.