Всеволод Кочетов и его opus magnum

Так что, по ходу, не грядущим, а уже пришедшим хамом был именно многоликий «лавочник». Советская власть покончила с лавочниками так же радикально, как прежде лавочники покончили с самими дворянами, исторически получавшими свои имения в качестве «гонорара» за служение. И уже за это, за уничтожение класса лавочников, многие бывшие дворяне были ей благодарны и поступали к ней на службу (вернее, на служение) не за страх, а за совесть. А особенно если они получали от неё, как этот Марков, «отпущение грехов»:

Я стрелял в красных, я боролся против революции, и что вы думаете, несмотря на это, они мне пенсию назначили! Я монархист, я врангелевец, и, вот как получается, они меня в архивариусы определили! Не могу сидеть дома на пенсионном положении. Хожу в должность, и с большим удовольствием хожу.

«В должность!» Человек восстановил свою дореформенную обязанность и привилегию исполнять ДОЛГ (пусть и архивариуса), и он искренне счастлив. Лавочнику этого не понять: он, разумеется, презирает «копейки», которые получает архивариус Марков. Но, как говорится, «два мира, две идеологии».

Так кто же вызывает ужас у бывшего дворянина Маркова? — Естественно, лавочник, но, так сказать, духовный лавочник, лавочник новой формации, имея в виду, что экономической основы для распространения реальных лавочников в СССР конца шестидесятых годов не было.

Я, честно говоря, людей делю на две категории. Я не марксист, могу и ошибаться. Но у меня вот такой, свой, домашний критерий. Лавочник или не лавочник. Посмотрю на иного. Он учёным себя называет. Верно, сидит, выписки делает, диссертацию или ещё что-то стряпает. А гражданской души у него ни на грош. Всё в своём индивидуальном мирке видит, всё в домик тащит. Ну, я на него свой инвентарный номерок и приколачиваю: «Лавочник». Писателя слушал как-то, был у нас, читательскую конференцию проводили. Всё о себе, о себе, о том, как он настрочил гениальный труд, а его не возносят, затирают, ходу не дают, в то время как другие вот идут незаслуженно в гору. Зачем он нам это говорил? Почему? А потому, что лавочник. Директора одного знаю. На моих глазах в два раза толще за семь лет стал. Еле в автомобиль влезает. Ему даже автомобиль дали в два раза больший, чем прежний. От дома отъезжает минута в минуту, возвращается минута в минуту, пакеты какие-то таскает с харчами. Я человек общительный, пытался было здороваться с ним — он в нашем доме живёт, — кивнул в ответ, как бонза. А заговорить — и не думай. Знающие люди рассказывали, что до него вообще не дойдёшь. Звонить станешь — секретарши тебя отсекут, прийти захочешь — пропуск нужен, а пропуск — опять звони, а там всё равно отсекающие секретарши. Мне один сказал про него: сенатор. А какой же это сенатор! Лавочник. Они, лавочники-то, ни на что настоящее не годны. Случись что, власть бы, скажем, — тьфу, тьфу, тьфу! — переменилась, — утром выйди при новой власти на улицу, а они, эти, уже в лавочках сидят, за прилавками торгуют кто чем, за ночь переоборудовались. Бойтесь лавочников!