Всё, что имели...

— Вот это… про-водил… В герои… по-пали…

Борис повалился на Славку, и они вдвоем барахтались, тискали друг друга и хохотали.

А тем временем гость в кожаном пальто, приезжавший на завод из наркомата, говорил:

— Доложу наркому: оружейники с заданием справились, опередили сроки. Главное — авиаторы довольны.

— После доклада можно положить перед наркомом их заявку, — сказал, кивнув на Рудакова и Маркитана, Леонтьев.

— Непременно. Думаю, процентов на тридцать-сорок она будет удовлетворена.

— И только-то! — разочарованно воскликнул Маркитан.

— Не будем забывать, в какую годину живем и чего мы временно лишились, — ответил товарищ из наркомата. — Авиаторов не обижайте. Все, что для них делается, у нас на особом контроле, — осведомленно добавил он.

Из обкома сообщили: на следующей неделе, в среду, состоится областное собрание партактива, и желательно, чтобы на нем выступил кто-нибудь от новогорцев. Представив себя в роли выступающего, Леонтьев стал размышлять о городских делах, перебирать в памяти большие и малые события, происходившие на предприятиях и в учреждениях. В первую голову он, конечно, думал об оружейниках. Обжились, многое построили и строят. Нынешней зимой полегче им будет: убрали и надежно припрятали хорошо уродившую огородину, и не придется хозяйкам обменивать одежонку на съестное. Повольнее стало с овощами в столовых, кое-что (картофель и капусту, например) можно продавать в магазинах по карточкам. Об этом с любой трибуны вещай! Были и такие дела, о которых говорить в аудиториях не принято, они, так сказать, не для протокола… Оружейники выдавали «на-гора» то, что для них было привычным, а в последние месяцы освоили и пустили на поток новинку…

Леонтьевские размышления были прерваны появлением Зои Сосновской.

— Андрей Антонович, я к зам за помощью, — с порога начала она.

Он вышел из-за стола, протянул ей руку.

— Во-первых, здравствуй.

— Андрей Антонович, мы с вами здоровались по телефону.

— А если мне этого мало, — с улыбкой сказал он.

— Тогда еще здравствуйте, — она энергично ответила на его рукопожатие и продолжила: — В кинотеатре обнаружился неисправный киноаппарат. Еще с довоенных дней лежит. Его надо отремонтировать. Я сказала директору, но она заявила: не трожь, аппаратура у нас на балансе.

— Отремонтировать… А кто займется этим?

— Инструментальщики. Они все умеют! Я уже говорила Смелянскому… Вы же знаете, он за что ни возьмется, все у него получается!

Леонтьев смотрел на увлеченную своим замыслом Зою, вспомнил, как еще в Левшанске она пришла в цех — смуглявенькая, робкая девчушка. Но за этот год она выросла, стала опытной нормировщицей и, как выражался Ладченко, боевитым вожаком молодых инструментальщиков.

Когда Рыбаков сказал, что нашел себе замену и назвал Зою Сосновскую, он засомневался — а справится ли? Но возражать не стал. Потом, бывая на предприятиях, он исподволь интересовался: как, мол, новый комсомольский секретарь? Сосновскую нахваливали, и только Марина Храмова, не скрывая пренебрежения, процедила: «Поменяли кукушку на ястреба».

И вот Зоя стояла перед ним, неузнаваемо повзрослевшая, серьезная.

— Помогите, Андрей Антонович, чтобы нам отдали аппарат. Его отремонтируют, и у ремесленников будет свое кино, — просила она.

— Считай — уговорила, — согласился он.

— Спасибо, Андрей Антонович! Сегодня поедем с военкомом в ремесленное. Обрадую ребят, скажу, что у них будет свое кино!

Леонтьев улыбнулся вслед ушедшей Зое. Он знал, что она и Статкевич иногда ездят вместе на военкоматовской лошадке, совмещая приятное с полезным: всюду у него были свои дела, у нее — свои. Однажды на машине он обогнал их, ехавших на рудник, увидел: сидят они рядышком, разговаривают, смеются…

Продолжая думать о предстоящем партактиве, Леонтьев наметил вчерне, кто из новогорцев поедет, и все поглядывал на телефон. Искушение взяло верх, и он позвонил Елене Поповой (вдруг ее, председателя колхоза, тоже приглашает обком). Он дозвонился. Слышимость была скверная, но понял: в следующую среду Елена едет с ночным поездом в область.

— Ты жди, я за тобой заеду. Заеду, говорю! В среду! — кричал он в трубку, опасаясь, что не расслышит она, но сквозь шум и треск прорвался ее искаженный голос:

— Поняла, все поняла…

Привыкнув просыпаться по собственному закону без будильника, в пять часов утра Леонтьев уже был на ногах. Жил он теперь в двухэтажной гостинице, которая потеряла свое первоначальное предназначение. Гостиничными остались только две комнатки, остальные были заняты постоянными жильцами. Ему предлагали вселиться в квартиру Алевтины Григорьевны Мартынюк, он отказался, решив, что здесь ему лучше: есть дежурная, всегда под парами титан с кипятком, регулярно меняется постельное белье. Что еще нужно холостяку?

Утро было по-настоящему морозное.

Еще с вечера подготовленная и заправленная машина с легким урчанием и стоном взбиралась на гору, лучами фар ощупывала дорогу и как бы сама по себе то бежала прямо, то поворачивала, придерживаясь колеи, и всегда казалась Леонтьеву послушным живым существом, с которым даже поговорить можно.