Всё дело в тебе

И шагнула — наконец-то — не назад, не вперёд, а как надо, в направлении входной двери. Но… всё равно не ушла.

Лакшин тоже шагнул, преградил дорогу, уставился в глаза.

— Да ладно. Ты же не хочешь уходить. Иначе бы и не пришла. Признайся уже.

— Ты больной что ли? — сердито выкрикнула Даша, подалась в сторону, надеясь обогнуть его, но он тоже сместился, опять оказался на пути, ещё и надвинулся, заставив её невольно отступить.

Если сделать ещё шаг назад, дальше будет вешалка и тумба под ней. Но зачем Даша станет его делать? Она не напугана, чтобы пятиться и юлить, она — злая и раздражённая и за себя не отвечает.

— Пропусти!

Лакшин несколько мгновений стоял неподвижно, потом всё-таки отодвинулся. Даша торопливо устремилась к двери, обходя, зацепила локтем и случайно, и неслучайно одновременно и тут же почувствовала на нём крепкую хватку. Лакшин не потянул назад, просто остановил, а она не стала дёргаться, вырываться. Развернулась, процедила сквозь сомкнутые зубы:

— Отцепись.

— Нет, — возразил он твёрдо.

Даша шумно выдохнула, раздув ноздри, повторила с угрозой:

— Отцепись!

И едва сдержала желание влепить пощёчину, наотмашь. Раз по-другому он не понимает. Вместо этого ухватила за рубашку возле ворота, смяла в кулаке тонкую ткань, чтобы хоть как-то справиться с собой.

28

Время вдруг зазвучало: каждое пролетающее мгновение ударом пульса отзывалось в висках. Воздух сгустился, упруго задрожал маревом почти осязаемого напряжения, колол несуществующими электрическими разрядами.

Лакшин разжал руку, но не убрал, она так и лежала на локте, но через рукав куртки Даша её почти не чувствовала, может, потому и не торопилась окончательно стряхнуть. У неё вообще не получалось шевельнутся, а уж тем более что-то сказать. А ладонь медленно двинулась вверх, пальцы крепко стиснули изгиб плеча.

Сердце дрогнуло, мурашки пробежали по шее и спине, и Даше показалось, Лакшин испытал нечто похожее. Потому что переглотнул, задышал глубоко и слышно, потому что губы чуть приоткрылись.

Они словно обменялись ощущениями или среагировали в унисон, необъяснимо настроившись друг на друга.

Лакшин осторожно дотронулся до Дашиного подбородка чуть согнутыми пальцами — не подушечками, другой стороной, — медленно и неуверенно прочертили контур. Обычно Даша терпеть не могла, когда трогали её лицо, но эти прикосновения были настолько невесомы, нежны и аккуратны, что даже приятно.

Он просто слишком хорошо знал, как надо делать, но даже чёткое понимание не рождало желание оттолкнуть его руку, отодвинуться подальше. Наоборот, возникало желание зажмуриться, отгородиться от всего остального, чтобы ничего не отвлекало от ласковых будоражащих касаний. Но Даша нарочно не закрывала глаза, смотрела, прямо, в упор, воспринимая происходящее как вызов: насколько далеко она может зайти, чтобы потом ещё хватило сил отказаться и всё прекратить.

Пальцы скользнули по щеке, распрямились, дотронулись до волос, запутались в прядях. Взгляд следовал за рукой, Даше не удавалось его поймать. Происходящее в данный момент, вот в этот самый, в каждый, занимало мысли целиком и полностью, и больше ни о чём не получалось думать, только бесконечным повтором крутилось в голове, как единственно запомнившаяся строчка навязчивой песенки «Насколько далеко… насколько далеко».

Взгляды наконец встретились, а пальцы опять легли на подбородок, заскользили вдоль его, уже не на грани чувствительности и не просто так. Намекая или спрашивая: «Ты же понимаешь, что сейчас случится? И что, тебя по-прежнему не волнует, тебе до сих пор всё равно?»

Новое прикосновение обожгло, уже не показалось настолько невесомым, и не получилось просто ощущать, вроде бы оставаясь безучастной. Даша только несколько секунд выдержала, а потом жадно откликнулась на поцелуй: ловила и с силой сдавливала мягкие, ласковые и по-особенному сладкие губы — не вкусом, совсем другим. Обхватила шею, запустила пальцы в волосы на затылке, вцепилась в короткие шелковистые пряди, тоже с силой, будто одновременно и готовилась потянуть за них, чтобы наконец отодвинуть от себя, и на всякий случай удерживала, боялась отпустить.

Снятая куртка упала под ноги, Лакшин притиснул Дашу к себе, она и сама прижалась, как можно теснее, убеждаясь: он её хотел. Или, скорее, просто хотел — чисто физиология — но ведь и она хотела тоже. Низ живота наполнился тянущей и сладко-болезненной тяжестью, жар от неё разливался по телу, заставлял впиваться в чужие губы ещё с большими нетерпением и жадностью.

Лакшин решительно ухватился за нижний край Дашиной кофты, торопливо потянул его вверх, сдирая, и, кажется, просто бросил куда-то. Она не расстёгивала, а выдёргивала из петель пуговицы его рубашки, и одна, кажется, оторвалась, отлетела в неизвестном направлении.

Разгорячённая кожа пылала под ладонями, когда Даша упоённо проводила ими по его плечам, по напряжённому животу и груди. Больше не в силах удерживать даже самое минимальное расстояние, они опять прижались друг к другу.