Вскрывая душевные раны (СИ)

— В этом году нам предстоял выпуск очередного фотоальбома капитана и у нашего креативного директора, — Исе указала на Мацумото, — возникла гениальная идея остановить выбор на бывшем капитане Ичимару или капитане Кучики. Ичимару не сможет принять в этом участие — по многим причинам… — повисло неловкое молчание, но вскоре Нанао продолжила, — так что остался Кучики.

— А никого другого нет? — у меня аж глаз задёргался. Только не говорите мне, что они собираются повесить на меня всех собак.

— По статистике именно капитан Кучики является самым популярным среди женщин капитаном, — пожала плечами Исане. — Фотоальбом с ним покроет нашу дыру в бюджете с лихвой.

В общем, уговаривали меня час, (даже предательница Рукия!) потом потащили в поместье Кучики. И я ведь отпиралась! Но толпа перевозбуждённых женщин видимо оказалась сильнее.

— Смотри только осторожней, — посоветовала мне Рангику, когда ассоциация уже почти вся разошлась. — Сегодня у него день траура.

— Какого траура? Хисана умерла весной, — я удивилась и прозрела одновременно. Это из-за этого траура у него такое плохое настроение?

— Ну так… — она почесала в затылке, — как раз сто лет назад ты и твой брат ушли из Сейрейтей. У него всегда этот день траурный.

Но я же вернулась…

— Хотя может и обойдётся, — она ободряюще улыбнулась и ушла в сюмпо.

Предчувствие у меня сразу было плохое, а теперь ещё и настроение упало ниже магматического покрова. Я надеялась, что траур у Кучики прошёл с момента, когда я вернулась в Сейрейтей, но видимо этот день настолько въелся в подкорки его сознания и подсознания, что он неосознанно продолжает его праздновать. Что ж, надо это исправлять!

Применив весь свой энтузиазм и актёрские таланты, я летящей походкой направилась в сады, где, по словам прислуги, и находился сейчас хозяин поместья. Ещё за километр я почувствовала гнетущую ауру оного, а когда увидела его на горизонте — всё моё воодушевление лопнуло, как мыльный пузырь. Он сидел весь такой серьёзный, тихий и даже устрашающий. Казалось, что у него только что кто-то умер (скорее всего его мозг, но я не стало это думать вслух — вдруг он умеет мысли читать). Но я была не из робкого десятка, поэтому уверенно зашагала вперёд.

Какая же я дура!

— Прив…

— Что ты тут делаешь? — ледяным голосом оборвал моё приветствие капитан, даже не обернувшись на меня. Видимо созерцание рыбок кои было занятием куда приятней.

— Ну… зашла чай попить с Мэй… — его поведение заставало меня чувствовать себя провинившейся в чём-то грандиозно страшном перед ним. Мой голос задрожал от неуверенности сам по себе.

— Ты не поняла, — он медленно встал и так же медленно развернулся. — Что ты делаешь тут? Я запретил прислуги пускать к себе кого-либо, они разве не предупреждали тебя?

Сейчас его взгляд был похож на тот, каким он смотрел на меня на утро после моего побега в Мир живых. Убийственен и холоден, пробирающий до кое-как поштопанных между собой ошмётков моей души. Кажется, я и сама побледнела и похолодела от него.

— Я тебя искала… они наверное подумали, что меня можно пропу….

— Неверно подумали, — он сверкнул глазами и отвернулся. — Уходи.

— Ч-что, но… — что значит «уходи»?! Он совсем берега попутал?! Я ему, что, рабыня, чтобы со мной так обращаться?! — Я пришла с тобой поговорить. И ты гонишь меня? За что?

— Просто уйди и не мешайся! — вот теперь я почувствовала, как он выпустил свою реацу, чтобы меня припугнуть. Картина мира вдруг потемнела, а от его фигуру стали исходить красочные потоки духовной силы, которые начали придавливать меня к матушке земле. Прорвёмся! Я и не на таких нарывалась!

— Что значит «не мешайся»? Какая муха тебя укусила?! Что у тебя за траур такой, я здесь вообще-то, а ты скорбишь из-за того, что когда-то там я ушла из Сейрейтей? Да ты сам себе противоречишь!

— У тебя нет прав на меня кричать и в чём-то обвинять… — порывисто начал он, но потом остановился, прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Реацу перестало вырываться из него бешенными потоками, у меня перестало звенеть в ушах, и мир вновь обрёл чёткость. — Что же так сложно-то? Я просто попросил оставить меня сейчас в покое. Раньше бы ты без вопросов молча ушла, почему…

— Ах «раньше»? — не знаю почему, но меня взбесило это слово, как красная тряпка быка. — Вот Вы и выдали себя, господин капитан. Вы скорбите не по мне, и, видимо, траур Ваш, увы, не беспочвенен. Вы скорбите по той маленькой, покладистой, со всеми моментально соглашающейся девочке, коей я когда-то была.

— Не искажай мои слова! — ещё более озлобившись, сказал он, но я была уже достаточно взвинчена его сегодняшним поведением и речами.