Вслед за Эмбер

С этими словами Эмбер встала, будто самым разумным решением было закончить разговор. То, что она не захотела говорить дальше, навело меня на мысль, а не подвергалась ли она насилию. Я не хотел давить на нее, но все это для меня было слишком важным, чтобы просто замолчать. Я последовал за ней со словами:

– Мне не нужно быть старым, чтобы понимать. С какими бы проблемами ты ни сталкивалась, что бы ни случилось.

Тогда я заметил Дэнни-и-коня на холме чуть вдалеке. Он присматривал за нами – особенно за мной – и следил за каждым моим движением. Меня возмутило, что он, похоже, стоит на страже, если понадобится. Уймись, я же не скотина.

Я знал, что должен что-нибудь сказать, да хоть о погоде, главное было прервать тягостное молчание. Вскоре мы подошли к ее отцу, он держал топор высоко над головой. Его лицо покраснело от напряжения. После короткого кивка в мою сторону он обрушил топор на полено, разрубив его надвое. Я подумал, что больше на прощание ждать мне нечего. Возможно, это даже не было прощанием, скорее хорошим способом отделаться от меня, словно я надоедливый репортер, сующий нос куда не следует.

Чтобы добраться туда, где оставил мамину машину, я был вынужден пройти мимо матери Эмбер, сидящей на корточках возле овощной грядки. Создавалось впечатление, будто миссис Диринг намеренно там засела. Она подняла глаза и уловила мое разочарование, на ее лице появилось сочувствующее выражение.

– Ты нашел Эмбер?

Она прикрыла глаза рукой от солнца. Садовая перчатка была изношена: не хватало пальцев.

– Да, – сказал я. – И нет.

Почему-то я вдруг почувствовал, что могу добавить это. Думаю, миссис Диринг меня поняла. Она продолжила полоть грядку, будто размышляя над моими словами.

– Ты видел Дэниела?

– Да, выглядит так, будто ему здорово досталось.

Она выглядела растерянной, страх на секунду взял над ней верх.

– Я всегда говорю ему отворачиваться, когда он верхом, на случай если лошадь вскинет голову, и вот что вышло!

Взволнованная, она сорвала клевер, до которого смогла дотянуться. Я был сбит с толку – мне поведали иную версию того, что случилось, или миссис Диринг говорила о чем-то другом?

– По крайней мере, ты попытался, – сказала она минуту спустя. – У Эмбер есть причины, не все их поймут.

Миссис Диринг набрала полную грудь воздуха и выдохнула. На ее щеке было пятно грязи. Она снова посмотрела на меня, на этот раз более приветливо. Я не сразу заметил, что она протягивает мне пучок грязных морковок.

Положив морковь на приборную панель, я быстро вывел машину задним ходом. Я был рад, что мне нужно повернуться и следить за дорогой, поскольку не хотел видеть, как кто-то наблюдает за моим отъездом. А может, никто и не наблюдал.

Джаджиз-Бэй

После той встречи единственной весточкой от Эмбер была открытка из Бей-оф-Айлендс, а может, из Бей-оф-Пленти, неважно. Они написали ее вместе: «Мы надеемся, что эта открытка найдет тебя в добром здравии, вот-вот наступит весна и придут теплые дни…» Если Эмбер и вправду любила меня, она должна была надеяться, что я нахожусь на грани самоубийства, и, как доказательство, никакого «С любовью» в конце письма. И контрольный выстрел: Эмбер & Стюарт. Чертов &, как скрепка, сцепившая их вместе на современный лад, только все зря. Не для них. Сонни & Шер. Джон & Йоко. Мик & Джерри. Это да. Эмбер & Стюарт? Нет. А потом ничего. Телефон больше не звонил. Почтовый ящик пустовал, разве что приходили счета и рекламные письма. Не было похоже, что мы разругались и прекратили общаться. Скорее Эмбер держала меня на расстоянии для моего же блага, словно я переживал абстинентный синдром, чтобы переболеть ею и так спасти нашу дружбу. Во всяком случае, мне так казалось. Или это был ее способ помочь мне избавиться от смущения, которое наверняка у меня возникло бы. Я хотел сам себе врезать, из-за того что не захлопнул вовремя рот! Почему, ну почему я не продолжил скрывать свои чувства? Кто бы ни был тем скептиком, который придумал поговорку «С глаз долой – из сердца вон», он, должно быть, никогда не знавал настоящей любви. Для меня это работало как «с глаз долой и сердце вон».

Только к концу сентября – началу октября я смог преодолеть чувство неловкости и онемения и сделать звонок вежливости, просто чтобы узнать, как у них дела. Я чувствовал, что, поступая так, принимаю новые условия негласного договора. Без сомнения, меня понизили по сравнению с тем, на что надеялся, но все же быть «просто друзьями» лучше, чем быть никем, – и, уж конечно, лучше, чем никогда больше не видеть ее. По иронии судьбы именно линия дружбы / братской любви, которую Эмбер определила, позволила нам подойти к любви как можно ближе, не опасаясь, что мы когда-нибудь пересечем черту. Благодаря этому четкому разграничению мы очень быстро превратились из «просто друзей» в «самых близких друзей», и, если могли сделать друг для друга что-то, это выполнялось без промедления.