Вспомнить всё

Повертев сверток в руках, он обнаружил на оборотной стороне текст, отпечатанный мелким шрифтом. Ну-ну. Охваченный любопытством Чень принялся с осторожностью разворачивать бумагу. Текст сразу привлек его интерес… на что, ясное дело, и был рассчитан.

Неудачи в партийной и личной жизни?Боишься отстать от времени,угодить в помойную яму истории, где…

Однако Чень, не обращая внимания на рекламные похвальбы, торопился добраться до сути, поскорее выяснить, что, собственно, приобрел.

Тем временем Наивысший Благодетель бубнил, бубнил, бубнил с экрана…

Табак. В пакетике оказался нюхательный табак. Бессчетное множество крохотных, черных, как порох, крупиц, источавших необычный, дразнящий нос аромат. Согласно надписи, смесь называлась «Княжеская Особая».

«Пахнет достойно», – решил Чень.

Студентом, учась в Пекинском университете, он, как и все вокруг, нюхал табак. Курение тогда временно запретили по причине вреда для здоровья, а потому увлечение нюхательным табаком – особенно «любовными» смесями, приготовлявшимися в Чунцине Бог знает из чего – охватило всех до единого. Может, и это – нечто подобное? Ароматическую отдушку в табак можно добавить любую, от цитрусовых эссенций до истолченного в порошок младенческого дерьма… по крайней мере, английская смесь под названием «Морской сухарь» явственно отдавала чем-то очень похожим и в итоге избавила Ченя от пристрастия к нюхательному табаку подчистую.

Под монотонную речь Наивысшего Благодетеля с телеэкрана Чень осторожно принюхался к порошку из пакетика и внимательно изучил перечень его достоинств. Если верить мелкому тексту, табак этот избавлял решительно от всех напастей, начиная с опозданий на службу и заканчивая влюбленностью в девицу с сомнительным политическим прошлым. Занятно, занятно. Конечно, на упаковках чего только не напишут, но…

Дверной звонок разразился пронзительной трелью.

Поднявшись, Чень подошел к двери и распахнул ее настежь. Кто к нему мог пожаловать, он понял сразу же и ничуть не ошибся. За порогом стоял Моу Куэй, комендант комплекса – остроглазый, деловитый человек невысокого роста. Судя по нарукавной повязке и сверкающей сталью форменной каске, явился он вовсе не просто так.

– Товарищ партработник, господин Чень, ко мне поступил сигнал. Из телевизионного ведомства сообщают, что вы прервали просмотр телепередачи, увлекшись каким-то свертком… с сомнительным содержимым.

С этими словами Куэй извлек из портфеля папку-планшет и шариковую ручку.

– Две красные отметки, а вы будьте любезны сей же момент вернуться в кресло перед телеэкраном, принять удобную, непринужденную позу и выслушать Вождя со всем возможным вниманием. Сегодня вечером его слова обращены к вам, лично к вам, сэр.

– Это вряд ли, – невольно вырвалось у Ченя.

Куэй, моргнув, непонимающе приподнял брови.

– То есть?

– Вождь правит восемью миллиардами рядовых товарищей. С чего бы ему выделять меня среди них?

В сердце Ченя постепенно закипал гнев: своевременность комендантского выговора раздражала – словами не передать как.

– Но ведь я ясно, собственными ушами слышал, как Вождь упомянул ваше имя, – возразил Куэй.

Чень подошел к телевизору и прибавил громкость.

– А теперь он говорит о недочетах в работе партийной организации Народной Индии, и это меня не касается абсолютно.

– Все, что бы ни сказал Вождь, касается каждого! – Сделав пометку на бумаге в зажиме планшета, Моу Куэй церемонно склонил голову и развернулся кругом. – Кстати, сигнал, побудивший меня подняться сюда и отвратить вас от лености, исходил из Центрального Комитета. Очевидно, там придают вашему вниманию немалое значение, а потому я должен распорядиться: потрудитесь привести в действие контур автоматической записи телетрансляций и прослушать пропущенную часть речи Вождя, – бросил он на прощанье.

Чень громко испустил газы и захлопнул дверь.

«Назад, к телевизору, – подумал он. – К экрану, на который все мы тратим драгоценные часы отдыха».

Вдобавок его внимания требовали два экзаменационных сочинения, что тоже отнюдь не прибавляло бодрости духа.

«И все это – в личное время, – с ожесточением напомнил себе Чень. – Да катитесь вы к дьяволу… шиш вам всем!»

Решительно подойдя к телевизору, он ткнул пальцем в клавишу выключателя. На панели немедленно заморгала красная лампочка, предупреждающая, что выключить приемник, избавиться от монотонного бормотания и лица на экране ему не позволено… да и не удастся, даже выдернув шнур из розетки.

«Обязательные к выслушиванию речи погубят, похоронят нас всех, – подумал Чень. – Эх, где же найти спасение от шумных словес, от лавины трескучих партийных лозунгов, сыплющихся на голову каждого с рождения и до смерти…»

Однако нюхать табак, слушая речь Вождя, никакими постановлениями Партии не запрещалось. Вскрыв серый сверточек, Чень умело, привычно вытряхнул на тыльную сторону левой ладони холмик мельчайшей черной пыльцы, поднес руку к носу и с силой вдохнул, втягивая табак как можно глубже, в самые гайморовы пазухи.