Встречи с животными

— Да, я тоже слышал, что в то время вся долина глухим лесом покрыта была. Потом лес пожарами да рубкой почти весь свели. Жалко, что сейчас он так далеко отступил. Ведь хороший лес только в глубине сопок да на островах сохранился. И понятно. Не каждый ведь через бешеную реку на лодке за дровами решится ехать, да и пожары вода к лесным островам не подпускает. Как будто лес и вода живые, между собой сговорились помогать друг другу. Река от пожаров и рубки лес сберегает, а деревья широкими ветвями воду от солнца прячут. Иной раз посмотришь на лес, и кажется, что под защитой реки безмятежно дремлют вековые тополя и дубы. А рядом, в лесном полумраке, пенясь, бежит в Уссури вода по узким тенистым протокам. Но это не все, конечно. Река защищает лес, но и человек его сохранить старается. Разве не правду я говорю? Запрещено ведь лес на островах вырубать?

— Конечно, запрещено, но все равно рубят. Правда, рубят не все и немного: лесника боятся.

— Значит, если бы лесника не было, лес недолго бы на островах сохранился?

— Конечно, недолго. Ребята первые туда бы нагрянули.

— И верно: вот такие мальчишки, как ты, например, ни с чем не хотят считаться. В лес заберутся, костер такой разведут, что смотреть страшно, а потом, не погасив его, идут себе дальше. Там, смотришь, целый лесной массив из-за небрежности выгорел. Ну, скажи мне по совести, куда это годится? Как-то я твоего приятеля Витьку с собой в сопки взял. Дал ему походный топорик, чтобы он под руками был. Дуплистые деревья на каждом шагу встречаются — и не хочется проходить мимо них. А топорик в руках — ударишь обухом по пустому стволу, глядишь, из дупла совка вылетит или летяга выскочит. Но Витька, как попал в лес, сразу же превратил топорик в какое-то дурацкое развлечение. Идет он сзади меня по лесу и чуть ли не каждое дерево клеймом метит — со всего размаха топорик в него всаживает. Терпел я, терпел и, наконец, не смог выдержать: вырвал топорик у него из рук.

— Ну зачем ты без всякого смысла деревья калечишь?

— А что их жалеть-то! — отвечает Витька. — Все равно скоро и до них сюда доберутся, подчистую вырубят.

— Да знаешь ли ты, что каждая метка в тайге свое значение имеет? Одна покажет, как к роднику или к солонцам добраться, другая — как из тайги выйти. А после твоей дурацкой работы не только охотник, но и ты сам без посторонней помощи из тайги не вылезешь!

— Одним словом, изругал я твоего приятеля Витьку и никогда больше его с собой не возьму.

Впрочем, что Витька! Витька мальчишка, ему двенадцати лет нет. Иной раз почти так же ведут себя и взрослые. Как-то под Москвой в конце апреля добрался я до знакомого лесника. Его сторожка стояла на самом берегу старых торфяных разработок, где нередко встречались утки. На селезней я и рассчитывал поохотиться ранним утром. Да вот досада: у лесника застал незнакомого охотника. Он приехал сюда на машине, привез всевозможные закуски и всю ночь кричал, рассказывая о своих охотничьих подвигах. Плохо я спал эту ночь. До зари поднялся на ноги и, ежась от холода, в темноте добрался до засадки.

Незавидная под Москвой за последнее время стала охота. В то утро добыл я только одного крякового селезня, но и этим остался доволен. Когда совсем рассвело и, преодолев туман, наконец, глянуло солнце, выбрался я из шалаша. Хотел уже к леснику направиться, но вдруг услышал несколько выстрелов. Присмотрелся — и увидел охотника, с которым провел ночь в лесной сторожке. В сопровождении лесника он шел по бровке среди карьеров и стрелял то вверх, то в сторону. Во что стрелял, издали разобрать было трудно, и я решил подойти ближе. Вскоре я понял, что охотник палит по бекасам. То по взлетающему бекасу выстрелит, то по токующему в воздухе. А сзади идет лесник тоже с ружьем, но с плеча его не снимает: знает, что весной эту птицу стрелять запрещают. Дошли оба до большого открытого плеса, и охотник на нем подранил нашу обыкновенную чайку. Упала она в воду и все пытается с воды подняться, неповрежденным крылом машет. Видя это и не понимая, в чем дело, к ней подлетело еще несколько птиц, и вскоре над подранком с криками закружилась целая стая. Вот по этим чайкам и начал стрелять охотник. Наверное, раз тридцать подряд выстрелил и много птиц убил и подранил. Однако лишь несколько чаек попало охотнику в руки, остальные упали на труднодоступные участки торфяного озера.

— Зачем вы так много чаек набили? — спросил я, подойдя к охотнику

— А вам-то, товарищ, какое дело!

— Ведь чайка — не дичь!

— Я спортсмен, хочу отвлечься от служебных забот, пострелять немного, и, прошу вас, оставьте меня в покое.

И всем своим видом подчеркивая, что не желает продолжать объяснения, он вполголоса обратился к сопровождавшему его леснику:

— Этот товарищ, наверное, в любой день на охоту имеет возможность поехать. А тут раз в два месяца вырвешься, и вот, извольте радоваться, на какого-то чудака нарвешься. Не обязан я каждому ответ давать о своих поступках.