Встречного ветра!

В одно из декабрьских воскресений мама выпросила у дворника деревянную лопату и попросила меня очистить могилки от снега. День был солнечный и морозный, от дыхания воротники прохожих курчавились инеем, снег сухо поскрипывал под ногами. Откровенно говоря, я представлял себе кладбище мрачным и темным, с покосившимися крестами и безутешно рыдающими старухами в черном, а оно напоминало скорее старый и хорошо ухоженный парк с аккуратными рядами засыпанных снегом холмиков, возле некоторых уже копошились люди, работая лопатами. Мама указала на выкрашенную свежей зеленой краской оградку, сваренную из тонких железных прутьев. Под снегом возвышался небольшой каменный обелиск с увеличенной фотографией из нашего семейного альбома: совсем еще нестарые дед и бабушка, напряженно выпрямив спины, сидели рядышком и пристально смотрели на меня, она — с мягким ласковым терпением, он — с внимательной упорной решимостью. Над ними две раскидистые плакучие ивы переплелись длинными гибкими ветвями, иней осыпался с них, и в морозной тишине солнечного зимнего дня казалось, что два присутствующих где-то здесь человека тихо и нежно перешептываются.

Перед Новым годом мы испытали дельтаплан с парусом, в который впрессовали полиэтиленовую пленку. Первым полетел Глеб и поднялся метра на полтора над склоном. Все-таки это был не полет, а длинный размашистый подскок. После него попробовал я, потом Боб, затем Васька. Этот сразу поскользнулся и покатился вниз. Удары смягчил снег, Васька отделался синяками, но в аппарате целой осталась только подвесная система, пленка отслоилась и висела прозрачными лохмотьями.

Боб сразу же предложил «скинуться» и купить материалов на новый аппарат. Подработать можно, разгружая вагоны со щебнем.

Работа по разгрузке показалась нетрудной. Я работал с Васькой. Мне нравился этот спокойный молчаливый парень. Труд объединяет. Раскалывая ломом смерзшиеся глыбы щебня, Васька разговорился, сказал, что собирается поступать в институт.

— В какой? — спросил я.

— В МАИ. Интересная, оказывается, эта штука — летательные аппараты.

Девушек к разгрузке мы, конечно, не допустили, и они обсуждали в сторонке свои женские проблемы, характерно показывая руками: воротник стоечкой, вырез досюда, здесь вытачки… Боб, дурачась, пел вслед Лильке: «Брось шутить, красавица, не надо! Не смотри наивно так в лицо. Ты была вчера моей любимой, а сегодня для меня никто…» Не знаю, какие у них были отношения раньше, но сейчас она никак не выделяла Боба из компании, он злился, и за шуточками была плохо скрытая ревность.

Разгрузили по два вагона. Васька устал, но держался молодцом. Ребята работали здесь все прошлое лето, зарабатывали на мотоциклы. Когда Глеб наконец объявил перекур, я с трудом выбрался из вагона и ахнул: девушки догадались купить хлеба, колбасы, молока.

— А хорошо! — восторженно бормотал Боб, откусывая большие куски от кольца дешевой колбасы. — В цехе приходится за зарплату вкалывать, а здесь исключительно для души.

— Ты не любишь свою работу? — спросила Люба.

Боб пояснил, что работу можно любить и имея шестой разряд или внедряя свою «рацуху», а большая ли радость возить напильником? В школе на профориентации их водили смотреть вычислительную технику: возле шкафов с аппаратурой все казались умными и страшно грамотными.

— Сложность профессии еще не богатство личности, — сказал я.

— Где они, эти личности? — вздохнул Боб.

Глава 3

Лилька убежала в приемное отделение вслед за носилками с Бобом. Подъехал «Запорожец». Вышла Лилька, сообщила, что Боба отнесли на рентген. Глеб сказал:

— В театр мы еще успеем. — Он посмотрел на часы. — А сейчас поедем й «Отдых», что ли. Надо серьезно поговорить.

— О чем говорить? — взвился я. — Вдвоем задумали, вдвоем надо было и заканчивать, а не плодить этих диких энтузиастов.

— Боб хотел как лучше, — вздохнула Лилька.

— Боб, в общем-то, славный парень, — сказала Люба, резко выворачивая на перекрестке руль. — Правда, характер неуравновешенный и противоречивый, но так у всех сильных натур. Бездарности просты и понятны, как дорожные знаки. А он торопится проявить себя, сделать все по-своему.

— Слыхали… — усмехнулся я. — «Дайте мне точку опоры…»

— Зачем же так? — укоризненно вздохнула Люба, переключая скорость, — мир строят только личности.

— Это Боб личность? — удивился я.

— По-своему, конечно… Другое дело, что он еще не может отличить хорошее от плохого.

Попасть в кафе «Отдых» вечером невозможно из-за множества желающих. А сейчас в зале пусто, тихо, спокойно. Лилька послушала разговаривающего с официанткой Глеба и шепотом спросила у меня:

— Что такое «Сект»?

— Сорт шампанского.

Глеб бесшумно вытащил пробку из бутылки, отломил от плитки шоколада три квадратика и бросил их в бокал. Квадратики обросли пузырьками, всплыли, опустились на дно и опять всплыли. Лилька замерла в немом восторге.