Встретимся в аду. История, которая потрясла мир

— Нет, может быть, отчасти. Я просто хочу сказать, что если она убийца, то не нужно ее загнать в угол и уничтожить. Она свое поручила. А человеку всегда нужно оставлять хоть один минимальный шанс, какую-то одну надежду. Пусть микроскопическую. А может, он исправится?

— Таких, как она, извините за резкость, гражданин Ракитич, только могила исправит. Но я вас понимаю, она вам каким-то образом родственник и не удивительно, что вы ее горячо защищаете.

— Может быть… Да, я действительно ее близкий родственник… Так как насчет свидания, товарищ полковник?

— Свидания?

— Да!

— Хорошо… будет вам свидание… Я сейчас позвоню начальнику оперчасти, чтобы тот был в курсе происходящего.

— Спасибо, товарищ полковник.

— Вживую общаться я не могу разрешить вам из-за особого статуса заключенной, но по телефону и за стеклянной перегородкой вы можете это сделать. Будьте осторожны, она очень опасна и непредсказуема, и у нее часто случаются временные психические расстройства. Так что недалеко от вас будет дежурить наш тюремный психиатр. Он — профессионал высшего класса.

— И на том спасибо, товарищ начальник.

— Не за что…

Рука Ференца потянулась к трубке телефона… Толстые дрожащие от нервного возбуждения пальцы стали накручивать диск…

Глава 20. Здравствуй, я — Никки!

1960 год, г. Бухарест, Румыния

Ренци завели в комнатку со стеклянной перегородкой. По обе ее стороны висели черные телефоны. Вера села на стул и увидела напротив себя какого-то мужчину. Тот показал знаками, чтобы она взяла трубку, Вера последовала совету незнакомца и прислонила трубку к уху…

— Алло, кто вы?

— Здравствуй, Вера. Ты не узнаешь меня? — улыбнулся неизвестный.

Узница внимательно всмотрелась в лицо мужчины… Кажется, она узнала его. И мучительная улыбка скользнула по ее бледным губам.

— Никки?.. Не может быть?! — воскликнула Вера. — Сколько лет мы не виделись! Как ты меня нашел?

Мужчина горько усмехнулся.

— Все может быть в этом мире. А не виделись мы тридцать пять лет. А найти тебя не трудно. Ты у нас знаменитость европейского уровня, что уж говорить.

— Не будем об этом.

— Конечно, не будем… А ты практически не изменилась с тех пор, только морщинки появились возле глаз.

— Скажешь тоже!

— Я бы не дал тебе твой реальный возраст, ты выглядишь лет на сорок.

— Ты тоже выглядишь моложавым. Так что тебя заставило приехать ко мне?

— Мне пришло твое письмо, вот я и приехал.

— Письмо? Я не писала тебе ничего.

— ?…

— Не писала? Но вот же оно… А где оно?..

Никола похлопал по карманам, пошарил в них, но не нашел конверта.

— Оно было при мне. Потерял что ли. Или у начальника тюрьмы оставил… Ты точно не писала мне?

— Точно.

— И лекарства тебе не нужны?

— Пока благополучно обхожусь и без лекарств. Кормежка здесь не важная, и я всегда на диете. А это очень полезно для организма. Поэтому и выгляжу хорошо. Тем более я сижу в одиночке, и меня никто не напрягает и не портит нервы.

— Ясно… Какая непонятная история с этим письмом.

Вера впервые улыбнулась.

— Черт с ним, с этим письмом! Главное, что ты приехал! Я так рада! Тридцать пять лет меня никто не посещал. После того как меня арестовала жандармерия и меня отдали под суд, все родственники — и ближние и дальние — отвернулись от меня. Мать моя не вынесла газетных нападок в мою сторону и умерла. Ее похоронили рядом с отцом. Мой особняк продали на аукционе. Вот так… Но Бог, видимо, услышал мои молитвы и привел тебя ко мне.

— И мои молитвы он услышал. Я так и не решался приехать к тебе. В первый раз, когда узнал из газет о твоих «подвигах». Но после долгих колебаний написал тебе краткое письмо.

— Письмо было какое-то лет тридцать назад, но я его порвала не читая. Мне тогда не до этого было. Я все не могла смириться с действительностью, все не верила, что буду вечно гнить в этом Централе. И досадовала на себя, что так прокололась с этим Густавом. Да и ладно… А вот то послание, что написал два года назад, я сохранила. Но не решалась ответить, а так порой хотела. Думала, что ты, как и все, меня ненавидишь. Тем более я причинила тебе столько зла.

— Забудем об этом, Вера. Прошло столько времени… Я тебя уже давно простил…

— Хорошо, забудем, — у Веры на глазах появились слезы. — Как мой сын поживает? Он женился? У него внуки есть? Какой он стал, у тебя есть фото его? Ему должно быть уже сорок один год. Как ты его назвал?

— Тони. В честь моего любимого актера Энтони Мак Куинна. В сорок третьем у него родился сын, то есть твой внук, а в сорок пятом Тони убили фашисты, он участвовал в югославском сопротивлении. Невестка погибла в концлагере Аушвиц незадолго до его освобождения союзническими войсками. А вот твой внук, Драган, учится в школе — такой сорванец! Жаль, что со мной нет его снимков, собирался тебе привезти, отложил даже пачку, но в последний момент забыл дома.

— Привези его фото в следующий раз. Или приезжай с ним.

— Обязательно.

Слезы продолжали катиться по щекам Веры.