Вторая мировая война. Ад на земле

Жуков реорганизовал оборону Ленинграда, отменив приказ Ворошилова о выводе остатков Балтийского флота из гавани: в ближайшие годы орудия этих кораблей оказывали существенную поддержку сухопутным силам. Жуков также предпринял несколько контратак, самая мощная из которых состоялась 17 января, обошлась во много тысяч жизней и захлебнулась под артиллерийским огнем. Моряк Николай Вавин описал попытку подвести подкрепления к крепости на острове Орешек посреди Ладожского озера: «У наших парней не было ни единого шанса. Немцы сразу же обнаружили нас с воздуха, и началась бойня. Вражеские самолеты сначала сбрасывали бомбы, а затем расстреливали нас из пулеметов. Из двухсот человек в моей десантной группе до берега добралось только четырнадцать»¹⁰

. Все возражения офицеров, доказывавших бесполезность такого рода попыток, в особенности атак Невского плацдарма на восточном берегу Невы, Жуков отметал: «Я приказываю атаковать!» Жертвы множились, медицинская помощь раненым практически не оказывалось. За спиной идущих в бой солдат Жуков разместил заградотряды и велел расстреливать тех, кто обратится в бегство. Эта практика быстро прижилась в Красной армии. Из немецких громкоговорителей на обреченных сыпались насмешки: давайте, спешите снова на расстрел, мы вас тут на берегах Невы и похороним. И очередной град пуль обрушивался на русских солдат, которые не в силах были продвинуться ни на шаг.

На протяжении ряда недель советская сторона никак не могла понять, что немцы не собираются ни предпринимать широкомасштабное нападение на Ленинград, ни добиваться капитуляции города. Жуков заметно укрепил свою репутацию в глазах Сталина в качестве спасителя осажденного города, но город-то и не подвергался угрозе захвата. Немецкие штабные в Берлине обсуждали даже фантастическую идею: в качестве жеста великодушия предложить Штатам забрать все 2,5 млн жителей града Петрова к себе. Но Гитлер предпочел уморить их голодом. Профессор Эрнст Цигельмайер из Мюнхенского института питания, один из немалого числа ученых, дьявольски добросовестно консультировавших нацистов, дал практический совет. По его мнению, в решительном сражении необходимости не предвиделось: Советы не смогут обеспечить осажденным более 250 г хлеба в день, а этого слишком мало для длительного поддержания жизни. «Нет смысла жертвовать нашими солдатами. Ленинградцы все равно вымрут. Главное – не пропускать ни единой души через линию фронта. Чем больше их останется в городе, тем скорее они вымрут, и тогда мы войдем в город, не заплатив за это жизнью ни единого немецкого солдата»¹¹

.

Гитлер объявил: Петербург – «ядовитое гнездо, откуда издавна разливается по Балтике азиатская зараза» – исчезнет с лица земли. «Город отрезан. Нам остается лишь обстреливать и бомбардировать его, уничтожить источники воды и электричества и лишить населения всего, что необходимо для выживания». Первый массированный воздушный налет уничтожил стоявшие у воды Бадаевские склады, где находились основные резервы провианта. Пожар бушевал несколько дней, по улице текли реки расплавленного сахара. Вскоре горожане догадались, какая участь их ждет. Ленинградка Елена Скрябина писала в дневнике: «Близится величайший ужас. Все одержимы одной мыслью: раздобыть что-нибудь съестное, чтобы не умереть с голоду. Вернулись первобытные времена. Жизнь сводится к одному: охоте за пищей»¹².

Корреспондент «Правды» Лазарь Бронтман описывал в дневнике, как ленинградцы «варят суп из травы, пекут хлеб из нее. Вещь уже почти стандартная – на рынке лепешки из травы имеют стандартную цену»¹³. Одна спичка стоила рубль, и многие люди научились зажигать бумагу для растопки солнечными лучами с помощью увеличительного стекла. Приятель Бронтмана оказался, вероятно, единственным в Ленинграде человеком, сумевшим сберечь своего пса. Основным видом транспорта сделались велосипеды. Поскольку воду теперь брали из колонок, женщины там же, на улице, стирали белье, а мимо проезжала военная техника. Каждый клочок свободной земли засеивали рассадой, ставили табличку с именем владельца. Катастрофически не хватало топлива: блокада сомкнулась прежде, чем жители успели совершить традиционный осенний выход в лес за дровами.