Вторая мировая война. Ад на земле

Немцы продолжали рваться вперед и к северу, и к югу от Москвы, но инерция движения исчерпалась. 17 ноября дивизия вермахта дрогнула и бежала, столкнувшись с новыми советскими танками Т-34. У русских появились на поле боя свежие подкрепления, у немцев же истощались запасы оружия и топлива, человеческие ресурсы и вера в победу. Молодой офицер СС писал: «Шаг за шагом мы приближаемся к нашей цели – Москве. Ледяной холод. Чтобы запустить двигатель, сперва нужно его прогреть, разложив под ним костер. Замерзает и топливо, машинное масло загустело, а антифриза у нас нет. Постоянное пребывание на морозе отнимает последние силы у изнуренных солдат. Автоматическое оружие зачастую отказывает, потому что затвор не двигается»²

. Стоило сплюнуть, слюна замерзала, не долетев до земли. В одном только полку насчитывалось 315 случаев обморожения. 3 декабря Хёпнер, командующий Четвертой танковой группой, докладывал: «Боевые силы группы исчерпаны. Причины: физическое и моральное истощение, потеря большого числа командиров, отсутствие зимнего обмундирования. Верховному командованию следует решить вопрос об отступлении».

Вновь и вновь немцы бросались на позиции русских, вновь и вновь их отбрасывали. Георгий Осадчинский видел, как группа немецких танков в сопровождении пехоты остановилась перед железнодорожной переправой и не смогла одолеть ее под артиллерийским обстрелом. Один танк вспыхивал за другим, уцелевшие поспешили отступить. На глазах у Георгия немецкий солдат беспомощно барахтался в снегу, другие неуклюже ковыляли к своим. «Чувство облегчения и счастья охватило всех наших», – писал Осадчинский³

. Немцы уже не казались страшными, их можно было побить. Советские стратеги все еще действовали с убийственной неуклюжестью, по личному требованию Сталина посылая солдат в лобовую атаку. Одна из таких атак – на фланг немецкой 9-й армии – закончилась гибелью двух тысяч всадников и коней из кавалерийской дивизии. Стратегическое руководство никуда не годилось. Рокоссовский негодовал на требование Жукова беспрекословно следовать навязанной Кремлем доктрине «ни шагу назад». Рано выпавший снег не скрыл бы всей пролитой русскими крови.

И все же немецкое командование продолжало обольщаться насчет своего противника. Донесение армейской разведки от 4 декабря заканчивалось выводом: «В настоящий момент стоящий перед группой армий «Центр» противник не способен к контратаке, если не получит существенные подкрепления». От внимания разведки ускользнули девять новых армий, подошедших на помощь Жукову: 27 дивизий и дополнительные конные отряды, которые могли пройти по снегу там, где застревали машины. Враг все еще стоял в 40 км от Кремля, передовые отряды подошли к окраине столице ближе чем на 15 км. Но армия вторжения потеряла с начала операции Typhoon 200 000 человек, а цели так и не достигла.

5 декабря русские перешли в наступление, в то время как немцы буквально примерзли к месту. Ставка дождалась подкрепления от генерала Мороза. Температура упала до –30º, и немецкие смазочные материалы затвердели, в то время как у русских оружие и танки оставались боеспособными. Стартер Т-34 работал на сжатом воздухе, поэтому мороз ему был не страшен. Пехотинец Альбрехт Линзен в ужасе описывал, как его батальон драпал от русских: «Из метели выбежали солдаты, рассеялись во все стороны, словно перепуганное стадо. Одинокий офицер стоял среди этой обезумевшей массы, махал руками, порывался вытащить пистолет, а потом предоставил им удирать. Наш взводный даже не пытался остановить людей. Я остановился, гадая, что делать дальше, справа от меня раздался взрыв, я почувствовал острую боль в правом бедре и подумал: “Тут я и умру, в 21 год, в снегах под Москвой!”»⁴

Русские уничтожили слишком далеко выступившие клинья немцев к северу и к югу от Москвы и двинулись на запад. Немыслимое сделалось реальностью: непобедимый вермахт отступал. «Каждый раз, покидая деревню, мы ее поджигаем, – писал лейтенант Густав Шродек. – Это примитивная мера обороны, и русские ненавидят нас за это. Но такова суровая логика войны: лишить преследующего нас противника убежища в страшный мороз»⁵. Лейтенант Курт Груманн писал с полевого перевязочного пункта: «Сегодня доставили восемьдесят человек, у половины обморожения второй или третьей степени. Распухшие ноги в волдырях, с виду уже не члены человеческого тела, а бесформенная масса. У некоторых началась гангрена. Ради чего все это?»⁶ Многие танки и машины пришлось бросить, они вмерзли в снег и лед. «Призрак Великой армии Наполеона нависает над нами, словно злой дух», – писал артиллерист Йозеф Дек.