Вторая мировая война. Ад на земле

Сталинград радикально изменил дух советской армии. Солдат по фамилии Агеев писал домой: «Я в отменном настроении. И вы бы тоже были счастливы на моем месте: вообразите, фрицы от нас побежали»⁴⁹

. Василия Гроссмана задевал глухой эгоизм Чуйкова и прочих военачальников, оспаривавших друг у друга славу этой победы: «Скромности нет. “Я сделал, я вынес, я-я-я-я я-я…” О других командирах без уважения, какие-то сплетни бабьи»⁵⁰

. Но после поражений и бед прошедшего года как не простить сталинским генералам их неуемное торжество? Битва за Сталинград обошлась русским в 240 000 человек погибших только в самом городе. Многие были похоронены в безымянных могилах: фронтовики из суеверия не надевали нательные бирки, по которым опознавали убитых. Эвакуировали 320 000 раненых и больных. Всего сражение в городе и вокруг города унесло 600 000 жизней военных и гражданских. Но Советский Союз охотно платил по кровавым счетам за победу, переломившую ход войны.

Союзники ликовали вместе с советским народом. «Приятно читать о том, как тысячи немцев погибают в России, – записывал 26 ноября 1942 г. англичанин Герберт Браш, гражданский. – Надеюсь, это продлится еще долго. Только так можно образумить молодых немцев. Интересно, как русские обойдутся с военнопленными. Это покажет, обратились ли русские к цивилизованному образу жизни»⁵¹

. Любопытство Браша вскоре было удовлетворено: многих немецких пленных перебили, другим предоставили умирать от голода или холода – состязание во взаимной жестокости уже невозможно было остановить.

Красная армия добилась в первые месяцы 1943 г. замечательных успехов и продвинулась на 240 км к северу, до Курска. Порой советское командование действовало блестяще, но основным фактором этих побед оставался перевес в людской массе. Дисциплина так и не установилась, отдельные соединения все еще могли запаниковать, по-прежнему отмечались случаи дезертирства. Некомпетентность офицеров усугублялась пьянством. Капитан Николай Белов описывает вполне типичные сцены во время атаки:

«День боя. Артиллерийское наступление я проспал, бессонница искусственная помогла, и я заснул. Спал часа полтора. Проснулся и сразу бегу к телефону, узнаю обстановку. Заходит полковник Уткин, я доложил ему обстановку, он предупредил, чтоб в штабе меньше оставалось людей, и ушел на передовой КП. Звонил Аноприенко и приказал выйти в 1 стр. б-н[16]. Вышел сразу. По пути встретил Молочкова, он во 2 стр. б-не. Я, ничего не разговаривая, пробежал ходом сообщения в 1 б-н. Первым, что мне бросилось в глаза при встрече, это то, что капитан Новиков, комбат, и нач. штаба Грудин бегают по ходу сообщения с наганом в руках. На мой вопрос «Доложить обстановку и что вы делаете» объяснил, что вывожу людей в бой. Пьяны оба, приказал убрать оружие. В траншеях и на бруствере куча трупов. Среди них капитан Совков, Новиков его пристрелил. Мне докладывают, что Новиков перестрелял много бойцов. Новикова, Грудина и Айказяна заставил идти в передовую роту, пригрозив им также оружием. Они, вместо того чтобы идти к реке, ушли в противоположную сторону. Пришлось по ним дать очередь из автомата. Но Новиков опять почему-то оказался в траншее. Я его буквально выгнал. Впрочем, его быстро подстрелили, и Грудин его притащил на себе. Оба, конечно, рады – два отъявленных труса. Командование батальоном пришлось принять мне. Вечером я ушел на противоположный берег р. Оки в передовую роту л-та Утильтаева. Ночью наступал тремя ротами, бесполезно»⁵².