Вторая мировая война. Ад на земле

Шесть немецких армий – 1,9 млн солдат, 14 000 орудий, тысяча танков, 1390 самолетов – принимали участие в гитлеровской операции Typhoon, «решительном» сражении под Москвой. Вновь германские войска рванулись вперед, и вновь русские понесли тяжелые потери: восемь советских армий отступали, отчаянно обороняясь, многие подразделения были разбиты, еще большее их число оказалось отрезано от основных сил. Майор Иван Шабалин, политрук, пытавшийся вывести множество отбившихся от своих частей солдат из окружения, записывал в дневнике 13 октября, за несколько дней до своей гибели: «Мокро, холодно, мы продвигаемся ужасно медленно – весь транспорт увяз на грязных дорогах… Более 50 машин пришлось оставить на дороге, которая больше похожа на болото, примерно столько же застряло на соседнем поле. В 06:00 немцы открыли огонь – непрерывный обстрел из пушек, мортир и тяжелых пулеметов продолжался весь день… Не помню, когда я в последний раз нормально спал»⁵²

. 15 октября немецкий стрелок-танкист Карл Фукс торжествовал: «Отныне русское сопротивление будет незначительным. Все, что от нас требуется, – катить вперед… Нашим долгом было сражаться и освободить мир от коммунистической заразы. Однажды, спустя много лет, мир поблагодарит немцев и нашего возлюбленного фюрера за победу здесь, в России»⁵³

.

Но грязь, на которую жаловался Иван Шабалин, оказалась врагом скорее немцев, которые хотели побыстрее продвинуться вперед, чем русских, которые должны были удерживать свои позиции. Осенние дожди для России – обычное явление, но, когда этот сезон начался 8 октября 1941 г., командование победоносного вермахта было захвачено врасплох, что странно, ведь многие офицеры уже сражались в России в Первую мировую войну. И все же они не предусмотрели, как скажутся природные условия на мобильности армии в огромной стране, где было так мало дорог – всего 70 000 км асфальта, менее 90 000 км железнодорожных путей. И вдруг танковые колонны остановились, гусеницы танков беспомощно дергались, увязнув в болотах. Давала сбои немецкая система снабжения – погодные условия ухудшались с каждым днем, и все труднее было доставлять провиант и боеприпасы за сотни километров.

А к Москве перебрасывались подкрепления с Дальнего Востока: советский разведчик Рихард Зорге гарантировал Сталину, что японцы не предпримут нападение в Сибири. Дожди усилились, холодало. «Постоянно слякоть и снег, – жаловался немецкий капеллан Эрнст Тевес. – Наши люди страдают, не удается как следует накрыть машины, зимнее обмундирование еще не прибыло. Мы с огромным трудом продвигаемся по непроезжим дорогам»⁵⁴

. Солдат Генрих Хаапе слезно описывал трудности с перемещением обоза: «Мы тащили их и подталкивали, лошади напрягались, потели – порой нам от полного изнурения требовался отдых минут на десять, а потом мы вновь принимались за дело, проваливаясь до колен в черную грязь, лишь бы заставить колеса вращаться».

Едва ли не каждому человеку, участвовавшему в те дни в сражениях на той или другой стороне, выпадали на долю невероятные испытания. Николай Редькин, двадцатипятилетний пехотинец, 23 октября 1941 г. писал жене: «Здравствуй, Зоя! Я, надо сказать, в последнем бою был на волосок от смерти. Один шанс из ста оставался, чтобы спастись. Представь себе группу бойцов, окруженную со всех сторон танками врага, причем прижатую к берегам реки шириной метров 70. Выход оставался один – броситься в реку или погибнуть. Я выбрал первое и бросился в реку, переплыл ее. Но дотемна из реки выбраться не было возможности, берег сильно обстреливался врагом. Когда стемнело и ушли немецкие танки, меня подобрали колхозники. Отогрели, привели в себя. В течение десяти дней выбирался из тыла врага. А сейчас я опять в своей части и готов к бою. Сейчас немного отдохнем, и опять в бой. Черт нас возьми, если мы немца не заставим так же купаться. Если нам пришлось купаться в воде, то врага заставим купаться в снегу и сидеть заставим не три часа, а загоним насмерть»⁵⁵. Мечта Редькина в конце концов сбылась, но он до этого не дожил: два с половиной года спустя он погиб под Смоленском.