Вторая модель (Сборник)

— Если то, что я задумал, сработает, — сказал Кертис, — много детей удастся выписать из Немых. Ты не будешь единственной. Ты станешь одной из многих. Я на это очень рассчитываю.

Пэт подняла с дорожки камушек:

— Я не чувствую себя обновленной — и совершенно иной, изменившейся, тоже не чувствую. Я вообще ничего не чувствую. Вы говорите, что я непрозрачна для телепатов и они не могут читать мои мысли, но меня всего два или три раза сканировали.

И она дотронулась до лба бронзовыми от загара пальцами и улыбнулась:

— Но, положим, людям из Корпуса не надо меня сканировать. И что? Чем я тогда отличаюсь от остальных людей?

— Твоя способность — это контрталант, — строго заметил Кертис. — Чтобы он проявился, нужен контакт с талантом, которому он противостоит. А так, в повседневной жизни никакой необходимости в нем нет.

— Контрталант, говорите… Но это же не столько талант, сколько его отрицание… Я ведь ничего такого особенного делать не умею. Ну вот как вы, к примеру. Предметы не двигаю. Камни в хлеб не превращаю. И не могу сделать так, чтобы женщина родила, не беременея. Мертвых тоже не воскрешаю. Я просто свожу на нет чьи-либо способности. Какая-то враждебная, отупляющая-оглупляющая у меня способность, не находите? Непроницаемость для телепатии и все такое.

— Она может стать полезной — настолько же полезной, как и телепатия. Особенно для тех, кто сам не телеп.

— Ну хорошо, Кертис, появится кто-нибудь, блокирующий вашу способность. — И она вдруг приняла жутко серьезный, горький и несчастный вид. — Войдут в нашу жизнь люди, блокирующие все Пси-таланты. Ну и что получится? Мы вернемся к тому, с чего все начиналось. Когда никаких псиоников еще и в помине не было.

— Я так не думаю, — ответил Кертис. — Антипсионический фактор — это как раз следствие восстановления природного баланса. Какое-то насекомое научится летать — значит, другое обучится плести сеть, чтобы летающего сородича поймать и съесть. Разве это то же самое, когда никто летать не умеет? Вот моллюски. Они отрастили себе раковины с целью защиты. Поэтому птицы поняли, что надо высоко взлететь и уронить моллюска на камни — тогда раковина разобьется. В этом смысле ты — это естественный враг, хищник, охотящийся на псиоников. А псионики — это хищник, поедающий Нормов. А ты, получается, друг и союзник Нормов. Вот так замыкается круг, так действует равновесие: хищник — добыча — хищник. Так обстоит дело с начала времен, и я не вижу, что и как тут можно усовершенствовать.

— Тебя могут посчитать предателем.

— Да, — согласился Кертис. — Наверное, многие так и сделают.

— А тебе разве не неприятно?

— Ну конечно, когда люди враждебно к тебе относятся, это неприятно. Но человек не может жить и не вызывать вражды. Вот, к примеру, Джули к тебе испытывает враждебные чувства. Рейнольдс уже и так враждебно ко мне относится. Мы не можем угодить всем — потому что все хотят разного. Угодишь одному — рассердишь другого. В этой жизни приходится выбирать, кому ты хочешь угодить, а кому нет. Я предпочитаю дружить с Фэйрчайлдом.

— Он, наверное, доволен.

— Если он вообще понимает, что происходит. Фэйрчайлд — всего лишь закопавшийся в бумажках чиновник. Он вполне может предположить, что я превышаю свои полномочия, удовлетворив просьбу твоего отца. Он может вообще решить, что дело нужно сдать в архив, а тебя отправить на Проксиму VI. Он даже взыскание может на меня наложить.

* * *

Они вышли из Школы и поехали по длинному пустому шоссе к океану. Тим кричал от полноты счастья и бегал по огромному, тянущемуся к горизонту безлюдному пляжу. Он унесся прочь, раскинув руки и вопя, но его голос перекрывал гул океанских волн. Над головами теплело ярко-красное небо. Они стояли совершенно одни между небом, землей и огромным кипящим котлом океана. Ни души — только стая местных птиц бродила по песку, выискивая крабиков.

— Потрясающе, — благоговейно проговорила Пэт. — наверное, океаны на Терре точно такие — огромные, блестящие и алые.

— На Терре они голубые, — поправил ее Кертис.

Он растянулся на теплом песке, попыхивал трубочкой и задумчиво смотрел, как волны все дальше захлестывают песок, оставляя после себя лужицы, пену и кучки дымящихся водорослей.

Тим примчался обратно с охапкой мокрой, капающей, склизкой морской травы. И сбросил вьющиеся, все еще живые и дрожащие извивающиеся стебли к ногам Пэт и Кертиса.

— Ему нравится океан, — заметила Пэт.

— В океане не могут спрятаться Другие, — ответил Кертис. — Океан просматривается на мили вокруг, так что Тим уверен, что к нему никто не подкрадется незаметным.

— Другие? — ей стало любопытно. — Он необычный мальчик. Постоянно беспокоится, постоянно занят. И очень серьезно относится к своей миссии. Я думаю, реальность, в которой он живет, не очень-то приятная. И у него там слишком много ответственности.

Небо разогрелось окончательно. Тим принялся строить какое-то сложное сооружение из мокрого песка — прямо у кромки воды.