Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая (СИ)

Я стянул с руки часы и протянул их Офелии.

— У нас, русских, принято отвечать подарком на подарок. Это очень хорошие часы, пусть и не такие дорогие, как те, что вы мне подарили. Надеюсь, они понравятся вашему мужу.

Переводчица перевела, и Офелия, приняв презент, ещё раз меня обняла, после чего я, красный как рак, под завистливыми взглядами собравшихся в зале коллег вернулся на своё место.

— Поздравляю, — сжала моё предплечье улыбающаяся Ирина. — Можно посмотреть?

— Да не вопрос.

Я протянул ей «ролексы», которые до этого так и сжимал в потной ладони.

— Классные, — прошептала она, стараясь не привлекать внимания членов комиссии.

Тем временем на сцену был приглашён уже второй докладчик — Витаутас Казлаускас из Каунаса, решивший поделиться своим взглядом на решение некоторых проблем в офтальмологии.

Так, ладно, надо изобразить заинтересованность, тем более что Ирина уже вернула часы, и я спрятал их в карман пиджака. Потискал в руках папку со своим докладом. Развязал тесёмки, вынул листки с машинописным текстом, начал про себя читать, хотя и так уже, казалось, знал написанное наизусть. Всё равно буду в записи поглядывать.

Так и пролетело незаметно время до перерыва. А тут уж и Гриша, и Андрей Резник потребовали показать им подарок от Манды. Мне не жалко, смотрите.

— «Oyster Perpetual Date», — прочитал ташкентский психиатр мелкие буквы на циферблате и со знанием дела добавил. — Механика. У моего друга кварцевые японские, удобные, только, говорит, элементы питания к ним искать замучаешься. А с механикой проще, пусть даже каждое утро их нужно подводить.

— Эти с автоподзаводом, — услышал я чей-то голос из-за плеча.

Оглянулся — незнакомый молодой человек. Стоит, улыбается. И прикинут так неплохо: цветастый батник на кнопках с закруглёнными концами воротника а-ля «заячьи уши», джинсы «Levi Strauss», кроссовки «Puma» — настоящая редкость по сравнению даже с братской «Adidas»[2].

— Прохор, — представился он. — Прохор Снежинский. Аспирант в этом институте. Просто у моего отца точно такие же, оттого и знаю, что говорю.

— Это кем же он работает? — прищурившись, спросил Резник.

— Нейрохирургом, — хмыкнул Прохор. — А что?

— Да ты знаешь, сколько такие часы стоят? — не унимался психиатр.

— Примерно знаю, от пяти тысяч… Долларов.

Гриша присвистнул, я же воспринял эту цифру как само собой разумеющееся.

— У нас что, нейрохирурги такие деньги зарабатывают?

Резник, похоже, решил не слезать с самоуверенного аспиранта. Тот невозмутимо ответил:

— Мой отец — светило мировой нейрохирургии, каждые полгода выезжает на какой-нибудь международный симпозиум. На одном из них в Швейцарии спонсором была как раз фирма «Rolex», и мой отец как специально приглашённая величина получил в подарок точно такие же часы. А позже он из интереса зашёл в Женеве в фирменный магазин часов, и увидел, что его модель стоила пять тысяч швейцарских франков, а франк сейчас почти равен американскому доллару. Я удовлетворил ваше любопытство?

— Угу, — буркнул сникший Резник, видимо, подумавший, что светилом мировой психиатрии ему никогда не стать.

— Могу подсказать, как работает автоподзавод, — между тем предложил Снежинский. — Их просто-напросто нужно носить ежедневно, не снимая по 10–12 часов, каждое движение руки приводит в действие ротор со смещённым центром тяжести. А если всё-таки долго не носить, и они остановились — заводятся так же, как и механические, с помощью заводной головки. Ну ладно, бывайте!

Он не спеша двинулся в сторону буфета, виляя обтянутыми джинсой задницей, как девица. М-да, в моём будущем в каком-нибудь рабочем районе за такие повадки могли не только поколотить, но и сотворить кое-что похуже. Сейчас же это вроде как в порядке вещей, потому и никто тебя не обвинит в «голубизне».

Подумав, я наконец нацепил на запястье «Rolex». Выглядели они круто и солидно, тем более с виду практически новые, может и правда куплены были недавно. И мысль, что я донашиваю их за каким-то африканос, меня совершенно не смущала. К тому же это какой-то видный деятель в своей стране, так что можно будет где-нибудь и как-нибудь похвастаться. Главное — не забыть фамилию спасённого, так как его имя я уже успел запамятовать. Хотя такую фамилию — хе-хе — забыть будет трудно.

Свой доклад я оттарабанил без запинки, ответил на несколько вопросов от членов комиссии и на парочку из зала, после чего уступил трибуну следующему докладчику. Черевань, кстати, выступала передо мной и удостоилась своей порции аплодисментов. Вечером мы нашей четвёркой собрались на ужин в ресторане «России». На прощание обменялись адресами и телефонами, договорившись, так сказать, дружить «домами и семьями». На завтрак тот же Резник не останется, у него самолёт на Ташкент в 7 утра, так что будем завтракать втроём. Вот ведь, а мы всё поездами ездим, экономят на нас наши работодатели.