Второе пришествие в гневе

В сентябре 1945 года, когда на Запад сбежал один из офицеров ГРУ в Оттаве, большая часть сети ГРУ в Канаде была свернута, но агентура НКГБ осталась практически не тронутой. Среди агентов НКГБ был второй важнейший атомный шпион в Монреале Бруно Понтекорво, блестящий физик, эмигрант из Италии.

Родившись в 1913 году в еврейской семье и покинув Италию в период антисемитского разгула фашистов в 1936 году Бруно в начале 1943 года попал в монреальскую англо-канадскую группу ученых, занимавшихся проблемой атома. Получив доступ к секретным материалам, Понтекорво, немедленно написал письмо в советское посольство в Оттаве, предложив свои услуги в качестве агента. Письмо попало не в ГРУ, как в случае с Меем, а к «соседям» — в НКГБ. Вначале резидент не придал письму никакого значения, приняв его за фальшивку или провокацию. Не получив ответа, Понтекорво лично доставил в посольство секретные документы и расчеты. Резидентура НКГБ оказалась неспособной понять значение этих документов, но переправила их в Москву, откуда вскоре пришло срочное указание немедленно установить контакт с ученым, предоставившим эти материалы. Такими элегантными методами Советский Союз собирал сведения об атомной бомбе.

Сталин обо всем этом знал, знал гораздо больше, чем кто-либо, знал то, о чем до сих пор не знает и даже не догадывается ни один человек.

И тем не менее, в атомную бомбу не верил. Не верил, хотя об атомном оружии мечтал еще Ленин, почитывая в научных журналах статьи Резерфорда и Вернадского, не верил, хотя и сам порой «умствовал» о «какой-нибудь такой штучке, которая бы сделала Красную Армию действительно непобедимой». И поверил только, когда получил фотографии из Хиросимы…

* * *

Раздался звонок внутреннего телефона. Только один человек мог пользоваться этим телефоном — начальник личной канцелярии Сталина и его неофициальный секретарь Александр Поскребышев. Он напомнил диктатору, что маршалы, которых он вызвал из Германии и Дальнего Востока, прибыли и ждут. Будет ли он принимать их?

— Пусть подождут, — приказал Сталин.

Он вызвал маршалов в Кремль, чтобы более конкретно обсудить планы начала Третьей Мировой войны.

Нельзя сказать, чтобы Сталин не знал истинного положения дел в стране. Советский Союз понес в войне чудовищные потери, сотни крупных городов и тысячи населенных пунктов были в буквальном смысле слова стерты с лица земли. В армию были призваны пятнадцатилетние мальчики и шестидесятилетние старики. Продовольственное положение в стране было критическим — от полного голода спасали только поставки союзников. Но зато с помощью тех же союзников удалось на полные обороты запустить военную промышленность, кующую горы оружия, а также создать, поставив под ружье 18 миллионов человек, такую военную машину, которую на волне победоносного наступления по Европе, казалось бы, никто не в состоянии был остановить.

Конечно, союзники обладают мощными военно-воздушными и военно-морскими силами, но и наша авиация не последняя в мире.

А флот? Вряд ли мощный флот союзников сможет как-то заявить о себе в предстоящей операции, которая планируется как сугубо сухопутная. А в сухопутной воине мы намного сильнее и американцев, и англичан, и всех других, кто вместе с ними. Им просто не выдержать силу наших танковых ударов и огня нашей артиллерии.

Чудовищных потерь стоили ошибки в подготовке к операции «Гроза» накануне войны. Россия захлебнулась кровью своего народа, утонула в лагерной мгле обнищания, разрухи и невежества. Но Сталин не желал отказываться от своей маниакальной идеи достижения мирового господства, завещанной ему Лениным. Если уж мы понесли такие страшные потери, то просто грех не довести дело до конца…

И вот — на тебе! Откуда взялась эта проклятая бомба?! Чтобы черт побрал этих американцев! Откуда они вообще выросли, как ядовитые грибы?! Еще в 1939 году, когда началась Вторая Мировая война, их никто не рассматривал всерьез, ни он, ни Гитлер…

Сталин вложил хиросимские фотографии в конверт. Нет, пока мы не создадим собственной бомбы, нечего и думать начинать задуманную операцию. А там посмотрим. Может быть, нам тоже удастся придумать что-нибудь такое, что еще почище атомной бомбы!

Переодевшись с помощью Поскребышева в маршальский мундир и пройдя десяток метров по ярко освещенным кремлевским коридорам мимо застывших у стен охранников, Сталин вошел в помещение, где его ждали маршалы, склонившиеся над огромной оперативной картой, расстеленной на специальном столе-планшете. Высокие стопки сложенных карт кипами лежали на соседних столиках.

В помещении были только четыре маршала: Жуков, Рокосовский, Конев и Василевский. Отсутствовали не только обычные на подобных совещаниях штабные операторы и референты, но даже и начальник Генерального штаба генерал армии Антонов, которого Сталин не очень жаловал.