Второе рождение Жолта Керекеша

– Подруга, старик, очень нужна! На экскурсии, например. Или на вечеринке. Ливи живет на Силадифашор.

– И свадьба была?

– Еще какая! С венчанием.

– А кто венчал?

Жолт густо сплюнул.

– Священник с красно-бело-зеленой лентой на рукаве. Все было как полагается. В толстую книжищу записали, что такой-то и такая-то «друг и подруга навеки». И знаешь, кто был священником? В этом заключен для меня горчайший момент: тот, из восьмого «А», с шарами навыкате. Я потом его так отделал, что он неделю не появлялся в школе.

– За что? А-а, понятно: Ливи переметнулась к нему.

Жолт сердито и растерянно заморгал. Бывали минуты, до странности непонятные, когда простейшая, элементарная истина сбивала его почему-то с ног – эту слабость он сам за собой замечал, – и в эти минуты он все с ожесточением отрицал.

– Вовсе не из-за этого!

– Из-за чего же тогда?

– Да просто из-за его прекрасных глаз.

– И ты его за это избил?

– Терпеть не могу пучеглазых.

Объяснение было неубедительным, и Дани в знак сомнения подвигал ушами. У него это получалось великолепно. И по этому движению Жолт отчетливо понял, что Дани ему не верит. Ну, и не надо, с холодной злостью подумал он.

– Если хочешь знать, мы и сейчас еще по-настоящему не в разводе, – сказал Жолт.

– А почему?

– А потому, что разводит только священник.

– Все ясно, – сказал Дани и, так как многие из привычек Жолта были ему прекрасно известны, не стал настаивать на продолжении разговора. – Здесь родник с одиннадцатью скотопоилками, – заметил он.

Но Жолт не пожелал менять тему:

– А ведь Ливи экстра-малютка!

Дани молчал, и тогда Жолт поправился:

– Не малютка, но экстра.

Они уже одолевали крутой подъем, и, казалось бы, чрезмерное напряжение должно было оборвать разговор. Но Жолт упрямо продолжал говорить, чувствуя в горле какой-то набухающий ком. Ему хотелось сгладить неловкую увертку, с помощью которой он пытался уклониться от истины, но получилось совсем неуклюже, и оба знали, что лишь из ревности, мести он поколотил пучеглазого.

– Но несмотря ни на что, – сказал Жолт, – я найду себе другую подругу.

– Ну конечно! – скупо ответил Дани.

– Папа тоже женился дважды, – продолжал Жолт, – и оба раза на Магдах. Здорово, правда? – Он принужденно засмеялся.

Дани молчал.

– Обе Магды вполне приличные жены. Каждая, конечно, по-своему.

Дани было уже просто невмоготу. Он давно потерял нить разговора.

– Поправилась тебе девочка в синем? – спросил он.

Жолт ухватился за вопрос моментально:

– Девочка-экстра…

– Я сочинил про нее стихи. «Синяя девочка высотой с телебашенку, щекочут пятки ее головастики». А теперь давай ты.

Жолт мигом нанес ответный удар:

– «Даже вообразить невозможно причину, отчего Дани такой дурачина!»

– Старо, – пренебрежительно бросил Дани. – Рифма давным-давно известная.

Жолт не возразил ничего.

*

Крутой подъем кончался. А вон и дом для туристов, похожий на охотничий, но громоздкий и слишком парадный.

Друзья стремительно промчались мимо него. Место было удивительно живописное, однако их оно привлечь не могло. Там повсюду были туристы. Одни, осоловев от еды, расположились на траве. Другие, развалившись на стульях, сидели за столиками, покрытыми красными скатертями, пили пиво и кока-колу.

Через несколько минут ходьбы туристы из виду исчезли. Ребята подошли к плато Копар. Оно походило на лысый человеческий череп с остроконечной макушкой. Вокруг зеленели мохнатые леса, а на плато отважились взобраться лишь одинокие буки да за серовато-белую каменистую почву цеплялась чахлая, уже пожелтевшая трава. Туда вели отдельные тропинки, но они обрывались у подножия плато, словно путешественники, испуганные видом серого лысого черепа, в нерешительности останавливались и поворачивали назад.

Друзья даже не взглянули на эти неровные, внезапно обрывавшиеся тропки и продолжали идти вперед.

– Слева должна быть земляничная поляна, – сказал неуверенно Дани.

– Какая еще земляничная? – не желая признаться, что он ее забыл, агрессивно откликнулся Жолт.

Он шел, не сбавляя шага, уверенный в том, что инстинкт его не обманет. На плато его, правда, покачивало, будто он шел в полусне, и он не чувствовал даже тяжести рюкзака. А когда они добрались до вершины, Жолт на секунду остановился и повернулся лицом к ветру, гнавшему облака. Облака были белые и цвета дождя и стлались над землей низко-низко. Лицо и руки Жолта омывала легкая прохлада.

– Ветер южный, – опрометчиво сказал он.

– Западный, – поправил немедленно Дани.

В другое время Жолт стал бы спорить, потому что давно и очень хотел, чтобы в этот день дул южный ветер. Но сейчас замечание Дани всего лишь на миг вытряхнуло его из состояния восторженности и счастья.

Остро пахло сосной, небо было так близко, что его можно было, казалось, коснуться рукой, и каждой клеточкой своего существа Жолт чувствовал, что знакомое «корыто» близко – на южной стороне плато. «Корытом» была впадина, похожая на круглую комнату, где в прошлом году из камня был сложен очаг. Еще немного – и в очаге запылает огонь, затрещит сосновый валежник, зашипит на вертеле сало…