Второй после Солнца. Часть вторая

– Здравия желаю, ваше киндервудство, – радушно отвечал Пугачёв.

– Ну вот, государь, свиделись, – сказал Аркаша, опускаясь на топчан рядом с закованным в кандалы самозванцем.

– Да уж и не говорите, ваше киндервудство, ещё как свиделись, – радостно подтвердил Пугачёв.

– Европа, государь, тебе премного кланяется и желает знать о тебе всё. Ласково ли здесь с тобой обращаются? Предупредительны ли слуги? Нет ли недостатка в бургундских винах?

– Передайте, ваше киндервудство, нашим прусским и датским кузенам, что всем мы довольны, что щедра земля российская на ласки да угощения, и что мы и супруга наша любимая, Екатерина, ждём их в гости по весне али к лету, как грязь подсохнет.

– Мели, Емеля, – усмехнулся Аркаша, – мели, мели.

– А что мелить-то? Сам знаешь, предали меня те, кого приблизил более всех, посадили в клеть, как тигра какого, да измучили так, что на всём теле теперь живого места нет.

– Ну так показывай, где у тебя самая больная рана, – оживился Аркаша.

– Душа моя – главная моя рана, добрый мой господин, – лукаво отвечал Пугачёв.

– А есть ли у тебя душа, изверг? – спросил Аркаша, положив руку на злодейское колено.

– Как не быть? Есть, – отвечал Пугачёв, кладя руку поверх Аркашиной. – Только душа, она – выше.

– Давай, мошенник, показывай свою рану, – потребовал Аркаша, поднимаясь и подходя к сидящему злодею вплотную. – Я буду плевать в твою рану и тыкать в неё раскалённой докрасна кочергой.

– Зачем же так-то, добрый мой барин? – удивился Пугачёв, стаскивая с Аркаши панталоны.

– Я хочу, чтоб тебе было больно. Так же больно, как больно было всем замученным тобою, нехристем, душам.

– Воля ваша, вашество, – тихо проговорил Пугачёв.

– Вот как ты, однако, заговорил, почуяв над собой силу. Зачем же ты бегал от меня, злодей, зачем кровавил землю под моими ногами?! – кричал Аркаша. – Зачем, зачем ты бегал от меня, ведь от судьбы не уйдёшь, – прошептал он обессиленно, утыкаясь губами в седеющую макушку вора.

Пугачёв молчал, лишь время от времени позвякивая кандалами.

– Ирод, – сказал Аркаша, немного придя в себя. – Ох, ирод! Чем я могу помочь тебе?

– Барин, а ты мне услужи напоследок, как я тебе услужил, – нахально предложил Пугачёв.

– Ну ты наглец! – возмутился Аркаша. – Как тебя, наглеца, казнить?

– Как вам будет приятно, барин. А мне всё едино.

– Хорошо, – сказал Аркаша, выходя из камеры без огляду, – я буду настаивать пред матушкой-государыней на самой жестокой казни.

– И на том спасибо, мой милый барин! – радостно крикнул ему вслед Пугачёв.

– Ну здравствуй, рыбка моя, – сказал Аркаша Дарье, поднося к камину замёрзшие за долгий путь руки. – Давно не виделись. Как ты?

– Здравствуй, земноводное, – отвечала Дарья, слегка даже повернув к нему своё хорошенькое личико. – У меня всё очень неплохо, государыня вполне мной довольна, и я многому у неё выучилась. А вот ты-то как? Изловил государя?

– Государя нашего казнят скоро в Москве, – отвечал Аркаша. – И это будет занятно. Билеты на зрелище мы берём в партер или в ложу?

– Никуда я с тобой не поеду: ты бесперспективен. Тебя самого скоро казнят: об этом все говорят, что-то ты там такое сделал, чего нельзя было делать, – радостно сообщила Дарья.

– Давно пора, – с облегчением сказал Аркаша. – Ведь для меня нельзя – значит нужно. Но ты спасёшь меня, как обычно?

– И не подумаю, – отрезала Дарья.

– Но ты позволишь хотя бы в последние дни моей жизни послать тебе прощальный поцелуй? Вот такой! Смотри! – воскликнул Аркаша и очень даже натурально изобразил как раз такой поцелуй.

– Твой эшафот я обложу цветами,

ковровую дорожку расстелю

, – мечтательно прикрыв глаза, пропела Дарья; она так и не увидела Аркашиного поцелуя.

– Давай начистоту, – предложил Аркаша. – всё равно меня скоро казнят. У меня к тебе – любоу. А у тебя ко мне что?

– Если я скажу тебе правду – ты обидишься, – предупредила Дарья, открыв глаза.

– Ну, как знаешь, – обиделся Аркаша. – Ну как хочешь, – добавил он. – Дело хозяйское, – прибавил Аркаша. – Всё. Развод, – продолжил Аркаша. – Только развод – она жаждет моего конца! Где мой адвокат? Я хочу развода! – завопил Аркаша, становясь на четвереньки, и поскакал по зале даже без деревянной лошади – очевидно, в поисках адвоката.

– А я? Я тоже хочу развода – и ещё больше, чем ты! И ничего кроме развода! – завопила Дарья, амазонкой запрыгивая на Аркашин загривок.

– Мы хотим развода! – вопили незадавшиеся супруги, кентавром кружа по зале Дарьиного особнячка, доставшегося ей от сиятельного папеньки.

– Но ведь ты зажала брачную ночь, какой тебе после этого развод? Никакого развода! – возмутился Аркаша, приостановившись.

– А ты зажал брачный вечер, то есть, ужин, завтрак и обед в ресторации, – возмутилась Дарья, пытаясь самостоятельно расшнуровать свой корсет.

– А ведь государыня обещала научить тебя услаждать супруга, – напомнил Аркаша, умело помогая Дарье. – Сейчас мы поглядим, пошли ли тебе впрок уроки государыниных учителей.