Второй шанс узнать себя

– Такие чопорные! А лица – как маски, даже не понять чё думают. Чё ни спроси, все носы морщат, прям как эти французы при английском. Я одной дала попробовать икру, с России привезла – буржуям показать, что и мы не лыком сшиты. Что мне стоило её провезти, – заговорщически подмигнула она. – А она представляешь, чё заявляет?!

– Что? – удрученно спросила Роксана, уже понимая, что Версалем ей насладиться не дадут.

– «Фиш эгс», – она говорит. Сама она вобла сушеная.

– Она сказала: рыбьи яйца, – поправила Роксана, подгадывая момент, чтобы незаметно уйти.

Но цербер тетя Люда держала крепко.

– Знаю, что рыбьи. А она – вобла сушеная!

– Entschuldigen Sie – извинился бедный старичок немец, который случайно встал на их пути.

Теперь Людмила Леонидовна тяжелым танком проходила уже по немцам, а там уже и американцам, и китайцам досталась. Обошла стороной только японцев:

– Хороший народ, хоть и узкоглазые. Добротную технику делают. Вот у меня пылесос, «Томас», сколько лет служит, не ломается.

– «Thomas» – немецкая компания, – возразила уже красная Роксана. Иностранцы хоть русский не понимали, но негативный посыл в свой адрес улавливали.

Тетка сменила гнев на милость.

– Хоть что-то эти ироды проклятые делать умеют.

Так она и бухтела, прогуливаясь с Роксаной по аллеям, слушая про короля Людовика XIV, по которому тоже не преминула пройтись:

– Лучше бы мне деньги отдал, чем такие дворцы отгрохивать.

Замолчала она только в зеркальном зале – даже ее поразила красота. Роксана, наконец, разжала пальцы «подруги» и гуляла сама. Больше всего ей нравился потолок, картины изображающие войну и мир. Юноши в кирасах и совсем невинные дети-херувимы.

От созерцания ее прервал истошный вопль.

– Оксаночка! Вечером будет концерт, мы ведь пойдем на концерт?!

– Не концерт, а постановка оперы «Артаксеркс» Винчи в Версале, – поправил на чистейшем русском дедушка-немец. – И когда вы так уничижительно поносите другие нации, задумайтесь о том, каково слушать ваш псевдопатриотизм на таком ломаном русском, как будто это не ваш родной язык. И еще, – поднятой рукой он остановил все возражения уже пунцовой тетки. – Перед тем, как обвинять кого-то в пошлости, посмотрите на себя. Только вы пришли сегодня в королевскую резиденцию в обтягивающих лосинах, а не англичане, немцы или, скажем, французы.

Будто сдувшись, Людмила Леонидовна (впрочем, по манерам дальше тетки Люды она не доросла) вышла.

– Вы извините нас, – Роксане было стыдно, хотя и не она произносила эти слова.

Немец посмотрел на нее сквозь очки, чуть прищурившись.

– Как вы находите убранство зеркальной галереи?

Гюстав оказался очень интересным собеседником. Он был из обрусевших немцев. Долгое время жил в России. Он обожал ее культуру, а особенно – еду.

– Роксана, вы когда-нибудь ели пироги прямо из русской печки? Как «нет»?! Скажу я вам, вы очень многое упустили в жизни.

Он перескакивал с темы на тему, все время чем-то восторгаясь.

– Видите эти часы? Они сделаны из редких пород дерева. Каждый час, когда они звонят, в портике появляется статуэтка короля. Эти часы были подарены Людовику в 1706 году часовым мастером Антуаном Мораном. Простите старика. Я, как говорят, присел вам на уши. Так давно не разговаривал ни с кем на русском, – оправдывался Гюстав.

Роксана искренне улыбалась. Ни один экскурсовод не рассказал и половины того, чем поделился этот старый немец. С ним было легко беседовать об искусстве, поэзии, еде. Только политику они по общему соглашению не затрагивали. Слишком скользкая тема для обоих народов – всегда хочется скатиться до рассуждений о Второй мировой войне.

Так незаметно подошел вечер. Вся толпа туристов прошла в северную часть Дворянского крыла Версаля.

– Здесь находится Королевская опера Версаля, – вещал Гюстав. – Открылась в 1770 году. Первой постановкой был «Персей», в честь бракосочетания Дофина и Марии Антуанетты. Это самый большой дворцовый театр в мире.

Свет в зале еще не был приглушен. Они пришли рано, но за хорошей беседой время всегда пролетает быстро. Краем глаза, отметив какое-то движение, Роксана повернулась: быстро-быстро передвигая своими ногами-палочками, к оркестровой яме нёсся «Козлиная бородка». Заметив интерес, Гюстав тоже проводил француза взглядом.

– Это новый дирижёр, месье Ален.

– Откуда вы все это знаете?

– Я люблю быть в курсе всех событий. Хотя я отнюдь не сплетник, – он шутливо улыбнулся, приглашая даму пройти вперед.

В оркестровой яме настраивали инструменты, актеры сновали по сцене. Кто-то уже переоделся, а кто-то еще нет.

– Неужели мужчины будут играть женские роли? – Роксана была поражена напудренными мужчинами в париках и платьях. – Неужели у них нет оперных певиц, или они того… Ну, вы понимаете, – женщина смутилась.

– «Того» или нет, это я не знаю, – хмыкнул в кулак Гюстав, – но Королевская опера Версаля специализируется на барочном репертуаре. А в то время все роли играли мужчины и, как правило, кастраты – их голос звучит мелодичнее. Хотя, мне кажется, для них это довольно слабое утешение.

– Надеюсь, эти…

– Нет, Роксана, эти нормальные. Хотя я лично не проверял.