Второй вариант

— Вы отлично читаете, дитя мое. Однако поговорим о деле. Вы, вероятно, захватили рекомендации?

— Рекомендации… — Вера растерянно умолкла, — Но… я не подумала…

Возникла неловкая пауза. «Вот и рухнуло все, — думала Вера. — Сейчас она откажет».

Вильчевская молча смотрела на девушку, в лице ее была нерешительность, явно непривычная для нее.

— Но я могу, — нетвердо проговорила Вера. — Мон симферопольские знакомые, например, госпожа Оболен-ская, мне не откажут…

— Вы знакомы с Ольгой Викентьевной Оболенской? — живо спросила хозяйка.

— Я училась с Лизой Оболенской. Бывала у них в доме. Ольга Викентьевна всегда была очень добра ко мне.

— Ну и прекрасно, — за веселостью скрывая облегчение, заулыбалась Вильчевская. — Ольга Викентьевна старинная моя знакомая. Да и мужа ее я знавала. Достойнейшие люди. Как они сейчас? Что Лиза?.

— У них все хорошо, — ответила Вера. — Мы виделись недавно…

— Считайте, что все официальности между нами закончены, дитя мое. Да, впрочем, одна осталась — вознаграждение за ваш труд.

— Это не главное, — опять смешалась Вера. — Право, мне неловко…

— Не главное, согласна, — мягко подтвердила Виль-чевская. — Но ваша помощь… — Какой-то шум послышался за дверью, и она, обернувшись, недовольно и властно спросила: — Кто там еще?

Душенька, Мария Николаевна, это я, — услышала Вера, и в комнату вошел генерал Вильчевский.

— Здравствуйте, друг мой, — с недовольством в голосе обронила Мария Николаевна.

— О, ты занята, душенька, — генерал приблизился, как-то неуверенно, неловко двигаясь в тесно заставленной комнате. — Здорова ли ты? — склонившись, он взял тонкую руку супруги так осторожно, будто это была хрупкая драгоценность. — Время обеда, дорогая… Нас ждут…

— Помню. Сейчас, мой друг, — и снова обратила взгляд на Веру. — Зайдете послезавтра, в понедельник. Ну, скажем, часов в пять… вас не затруднит?

— O, нет, — Вера поднялась, испытывая огромное облегчение. — Спасибо вам… Мария Николаевна, — и присела по всем правилам, которые внушала им, гимназисткам, строжайшая их классная дама, ярая ревнительница «этикета воспитанности», как она выражалась.

— Новая чтица? — спросил генерал, когда Вера вышла. — Мила! Она из хорошей семьи?

— Внучка боцмана, — коротко и сухо ответила Мария Николаевна и, вставая с кресла, добавила: — Но ее чувство достоинства и такт могли бы позаимствовать многие девицы из весьма благородных семейств.

Генерал послушно склонил голову. Оценки жены были для него непреложны, как и все ее указания, мнения, требования.

Он, человек громкоголосый, напористый, размашистый, дома, в присутствии жены, становился тихим и кротким. Женитьбу на Марии Николаевне генерал Вильчевский считал главной удачей всей своей жизни и не раз задумывался, почему именно его избрала эта женщина, такая умная, тонкая, обаятельная и властная, в общем — необыкновенная.

Не только генерал, многие считали необыкновенной его жену, урожденную Корсакову, представительницу рода знатного, влиятельного и весьма просвещенного. В доме своем она принимала немногих, попасть на ее приемы считалось привилегией. Известно было, что запросто, почти по-родственному заезжал к Вильчевской Врангель. Ни для кого не являлось секретом и то, что в этом доме решались и многие проблемы ведомства генерала Вильчевского.

Среди волнений и тревог последнего времени Вильчевская еще больше отдалась давней своей страсти — чтению. Но совсем ослабло зрение. Бывшие до Веры две чтицы генеральшу раздражали. Одна своим французским прононсом, чего генеральша решительно не терпела, другая глупостью.

Вера понравилась сразу — Вильчевская ценила в людях независимость, ум, нравственную силу и проницательно подметила в девушке эти черты.

Имела все основания быть довольной и Вера. Не поиски заработка привели ее в особняк Вильчевской, она пришла туда не по своей воле.

… Первые два дня по приезде в Севастополь Вера наводила порядок в дедовском доме — мыла, чистила, переставляла.

По адресу, который дал ей в Симферополе Митя, она пошла на третий день. В Ушаковой балке нашла нужный дом, остановилась у калитки. Дернула ручку звонка — и сразу же послышались чьи-то быстрые шаги, звякнул засов.

— Вам кого, барышня? — спросил ее сравнительно молодой, лет двадцати пяти мужчина с лицом, темным от въевшейся гари. Он с любопытством разглядывал Веру.

— Скажите, здесь живет фельдшер Куприянов? — заученно спросила Вера.

Хозяин дома в полглаза оглядел переулок и, пропуская в калитку Веру, сказал:

— Входите! Фельдшер переехал, но здесь вам скажут, где его найти.

Вера вошла во двор. Хозяин, легко шагая впереди, досадовал:

— Ну и пароль! У нас в слободке отродясь ни один фельдшер не жил и жить не станет.

В небольшой комнатке, куда они вошли, Вера увидела сидящего за столом плотного человека в зеленом френче с солдатскими погонами. Вера назвалась.

— Меня зовите Петром Степановичем, — сказал хозяин дома. — А его, — он кивнул на сидящего за столом, — Матвеем Федоровичем. — Помолчал несколько секунд и продолжал: — Вы что же сразу не пришли? Мы уже посылать хотели.