Вторжение в Московию

«Отец!..» Она тогда впервые взглянула как-то по-иному на него. И что увидела?.. Стареющий и слабый характером, и щёки дряблые, когда-то полные, сейчас обвисли, и уголки глаз сползли уныло вниз. У неё уже не было прежнего почтения к нему. А вот свою мать, Ядвигу Тарло, дочь сандомирского хорунжего, она побаивалась. Та была дамой с характером, несклонная, однако, удерживать своего мужа от расточительной жизни. Сам же пан Юрий в молодости, бывало, ходил в походы, как только король Баторий, в ту пору правивший страной, собирался куда-нибудь войной. А уж походами вся жизнь того короля была заполнена. И в его царствование Посполитая всё время воевала, своих границ, возможностей своих ещё не знала. У него, у пана Юрия, было два брата. Оба были старше его. Талантами тоже не были, однако, отмечены они. И ещё были две сестры. Одна из них, Екатерина, вышла замуж за Николая Стадницкого. Вот через него-то они и породнились с ними, со Стадницкими, большим, известным в Польше родом…

— Хм! Хорошо хотя бы сухо, — проснулась и сразу заворчала пани Барбара, повела глазами на Доротею, на свою соперницу за место при царице.

— Государыня, я же не могу так! — взмолилась под её строгим взглядом Доротея, вмиг выдернув Марину из дум о прошлом. Затем, сообразив, что ей защиты здесь не найти, она сменила тон и стала привычно ныть: — Вода и всё вода! Хотя бы немножко квасу!..

Она вздохнула. По её щёчке скатилась слезинка, за ней другая, и алые губки сложились в гримаску милую. И подурнела сразу она, и стала жалко выглядеть она, красавица, сводившая с ума всех гусар, и молодых и старых. Она была как нежный лепесток, взлелеянный в широтах тёплых, попавший на просторы Севера, где злобствуют лишь русские морозы. А к ним в придачу казаки, бродяги и шиши[48]

, разбойники простые, завзятые обманщики, купцы, дерущие за обиход, за мелочовку, неимоверную цену, крестьяне грязные и дьяки…

Ох, уж эти дьяки! Они были повсюду, куда ни глянешь — тотчас же натыкаешься на дьяка царского.

— Как тараканы расплодились! — ворчали даже сами русские стрельцы…

До польских рубежей оставалось совсем немного, когда перед ними опять появилась какая-то деревенька, всего две-три избы.

Они вошли в одну. Изба, просторная, внутри вся грязью заросла, скудна была вещами, и те были разбросаны. Похоже, хозяева бежали отчего-то в панике.

Тут из-под хлама вдруг выскочила крыса. Нахально волоча свой длинный хвост, она промерила им всю избу и шмыгнула под печку. И что-то зашуршало ещё в дальнем углу. Ну так и есть — там мыши…

— Фу, нечисть! Отвратительно! — испуганно вскричала Казановская, закрыла нос надушенным платочком. — Мы ночевать не будем здесь! Хоть холодно, но всё равно шатры поставьте! Да от избы этой подальше!

Она выскочила из избы и пошла с паном Юрием к повозкам.

Стрельцы в недоумении посмотрели вслед дамам, которые отказались от такой роскошной хоромины. Они же, по своей простоте, собрались отдать им под ночлег вот эту самую избу. Но тут же они беспечно загалдели, набились в неё сами, раскинули походные лежанки прямо на полу.

Уже был конец августа. И по ночам стало прохладно. А в шатрах и палатках к тому же было сыро.

Утро. Они собрались было уже сниматься с ночлега, как тут раздались крики и топот сотен копыт, и выстрелы, но редкие… На их ночной стан лавиной шли гусары… Бой со стрельцами был не долгим. Те и не думали отстаивать обоз посольских, без драки отдали его, ушли в леса и скрылись.

Марина уже сидела с дамами в повозке, когда начался весь этот шум. И так, не вылезая из неё, они с тревогой ждали, что будет дальше.

К её повозке, где собрались все Мнишки, их родственники и слуги, с намерением защитить её, свою царицу, подскакал полковник, а с ним рота гусар. Все они были рослые, горячие, читалась удаль на их лицах.

— Пан Зборовский! — представился полковник, молодой, пожалуй, лет под тридцать.

Так Доротея, оценив уже его, подумала, взирала с восхищением на всех этих смельчаков, уже готовая им строить глазки.

А он отыскал взглядом её, Марину, как видно, знал уже в лицо.

— Государыня! — обратился он к ней, почтительно приложив руку к шапке. — Я имею поручение от государя Димитрия: доставить, Вашу светлость, к нему, в лагерь под Москвой! Там, Вашу светлость, ждут преданные Вам полки польских воинов! И мы готовы вернуть, Вашей светлости, московский трон, которого Вас лишили силой!..

И вот поехали они обратно к Москве. Повёл их теперь Зборовский. Кто были они теперь? Свободные!.. А может пленники опять. Всё это было пока что неизвестно.