Введение в человечность (СИ)

— А что еще может быть? — удивился Вася.

— Да все подряд, дружище, — успокоил его Кабаков, но как-то странно, — сейчас по сетям вирус гуляет, который железо бьет. Вполне возможно, что мама полетела. У нашего шефа…

Я воспринимал все буквально, поэтому речь Олега мне показалась совсем бредовой. Я слабо себе представлял, как Васина мама, в данном случае — Анна Андреевна Ферзикова, может полететь? У нее ж крыльев нет, она ведь не муха и не орлица! И при чем здесь компьютер и какой-то вирус, который сам по себе разгуливает по… чему он там сказал? А, по сетям! По рыбацким, что ли? Странно…

— Олега, я к интернету не подключен, поэтому насчет вируса не беспокойся, — разговор тем временем продолжался.

— А я и не беспокоюсь. Твой хлам, ты и переживай.

В комнату следом за Васей вошел тощий лысый мужчина с оттопыренными ушами и смешным колечком в ухе. Он тут же проследовал к столу, уселся на хозяйский стул и опустил пальцы на клавиатуру.

— Блин, Ферзиков, ты хоть клаву-то иногда протираешь? На нее говна всякого поналипло. Тащи свою водку, сначала помоем. Или, лучше, спирт.

— Откуда у меня спирт? — пожал плечами хозяин.

— Ну, водку давай.

— А водой нельзя? — со слабой надеждой в голосе проговорил Вася.

— Можно и водой, но гарантии, что клавиши западать не начнут, не дам.

Вася снова тяжело вздохнул и достал из уже знакомого мне ящика комода нераспечатанную бутылку. Откупорив зубами, он протянул ее Олегу:

— На.

— А ватку?

— Сейчас гляну… Слушай, а тряпка не подойдет? Нет ваты…

— Давай уж, — вздохнул Кабаков, — на безрыбье сам раком станешь.

Промыв клавиатуру, которую он обозвал женским именем «Клава» (это я сам догадался, никто мне не подсказывал), Олег нажал несколько кнопок и глянул на экран.

— Э-э, братан! — весело воскликнул он. — Похоже, в нашем полку прибыло. С виндами твоими полный ажур. Просто кто-то инсектоспикера запустил.

— Что запустил? — не понял Вася.

— Не боись, не вирус. Программку одну, я ее «инсектоспикером» обозвал. Случайно нашел, когда в биосах ковырялся. Никак не мог понять, на кой хрен она в подменю встроена, начал разбирать и…

— И? — с интересом переспросил хозяин комнаты.

— И ничего. Так и не врубился, хотел потереть, а потом решил сперва запустить. Ну…

— Ну?

— Ну и запустил. Это пару недель назад было… Теперь пью беспробудно и ищу через интернет, как заяву в Нобелевский комитет правильно оформить…

Вася на минуту открыл рот, а потом как заорет. Правда, тихонько (да, да, и такое, друзья, бывает):

— Чего??? Ты, Кабаков, похоже, допился…

— А вот и нет, — спокойно ответил Олег. — Я сперва сам так думал, а потом… Блин, что я делаю?! Короче, Василий, если ты мне не пообещаешь, что никому не скажешь, я из инсектоспикера сейчас выхожу, запускаю тебе винды, забираю обещанную водяру и делаю из твоей хаты ноги. О'кей?

— Постой, Кабаков, — Вася положил Олегу на плечо свою ладонь, — я обещаю. Между нами, так между нами. Что там, рассказывай, а то у меня с утра глюки всякие… Тараканы говорящие…

— Во-во! — радостно воскликнул программист. — Я тоже так сперва думал, а потом… Паук у меня есть… Супер!.. Короче, программулина эта взламывает в человеческих мозгах какой-то код, из-за которого нам с рождения не дано понимать насекомых и членистоногих… Сечешь?

— Кажись… — прошептал Вася. — То есть, нас раскодировали?… Это получается, что мы с тобой теперь…

— Ну! — весело крикнул Олег. — Класс, скажи?! Только, никому, договорились? Это ж золотая жила. Теперь понимаешь, почему я в Нобелевский комитет…

— Олега!.. — перебил его Вася, усевшийся на диван. — Ты пока им не пиши, хоккей? На самом деле, возможностей гораздо больше. Столько бабла загребем, ни один Нобель столько не выложит. Я не дурак… Такие, блин, возможности… А я его чуть тапком…

И вот тут, в этом самом месте, собственной персоной перед монитором появляюсь я. Выхожу гордой походкой, наклоняю усы и интонацией, не терпящей возражений, говорю:

— Прежде всего, господа, хочу представиться. Прошу любить и жаловать. Имя мое простое и легко запоминающееся — Агамемнон…

Договорить я не успел, потому что Кабаков как сидел на стуле, так и рухнул вместе с ним на пол. Вася же повалился на диван и задергался в судорогах. Комнату разразили дикие стоны…

Я поначалу решил, что их от ужаса кондратий хватил, мол, надо было мне еще несколько минут выждать, а уж потом явиться во всей своей недоописанной красе, однако скоро понял, что они просто смеются. Точнее, не просто, а очень даже громко и, я бы сказал, конвульсивно дергаются, при этом повторяя мое имя:

— Т-тар-ракан… Ага… Агаме… Агамемнон! Нет, ты Васька что-нибудь подобное слыхал? Во, блин, воображение у тварей… Ага… Агамемнон!.. Придурки! Ха-ха-ха…

Это они надо мной смеются, над моим именем? Это я-то придурок?!..

В общем, я обиделся…

Глава десятая. Почти серьезный разговор и мои первые выводы

…и, как оказалось, совершенно напрасно.

Потому что Вася резко прекратил свою истерику, поднялся с дивана, подошел ко мне и, осторожно взяв меня за ус, положил на свою ладонь.