ВВЕДЕНИЕ В ОБЪЕКТИВНЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ (ЧАСТЬ II)

Пётр Великий, который о себе говорил, что живёт по приказу божьему к прадеду нашему Адаму: ест хлеб свой в поте лица своего, - царь Пётр, будучи человеком в высшей степени прагматичным, никогда даже не заикался об особом “третьем пути” России. Но именно он-то и вывел страну из исторического тупика, дал ей новое дыхание, - и какое дыхание! Вместо досужих рассуждений об “особом пути” он потребовал от преобразованной из боярства аристократии и от дворянства изучать всё лучшее, что создало западноевропейское Просвещение, ассимилировать это лучшее на русской почве. Но самое главное: он потребовал от боярской аристократии и от дворянства изменить самих себя, своё мировосприятие, рационализировать сознание, научиться считать, думать о пользе дела, трудиться каждодневно, а не когда захочется.

“ Аз есмь в чину учимых и учащих мя требую”, - было его символом веры, отлитым в личной печати. Сколько на него за это было вылито ушат грязи ярыми сторонниками “особого пути”, обвинявшими его, что он предался немцам, что им управляют из Немецкой слободы.

Трагизм реформ Петра для России был в том, что аристократия и дворянство умственно, культурно, по своим знаниям развивались стремительно, от поколения к поколению, а народ оставался в основном таким, каким стал в ХVII веке. Этот духовный, культурный разлад между правящим классом, с одной стороны, и народом - с другой, - этот разлад и привёл страну к трагедии Октябрьской революции 1917-го года, к уничтожению или изгнанию из страны многомиллионного самого образованного социального слоя русских людей. Как раз большевизм и сделал ставку, сыграл на оставшейся в патриотических кругах мечте ХVII века о некоем чудесном “особом русском пути”. В известном смысле большевизм стал местью Преобразованиям Петра I, запоздалой победой противников его реформ. Но как ни крути, а победа эта была победой худшего, что накопилось в России. И мы свидетели, к чему это привело.

Тем не менее, снова поднимается волна песен о “третьем особом пути России”. Чрезмерно тревожит, что их подхватывают интеллектуальные силы патриотических движений. Естественно возникает вопрос: почему же эти песни так живучи?

В первую и главную голову потому, что Россия, исторически стремительно разрастаясь в размерах, никогда не имела единого экономического рынка, не имела чётких экономических границ. В отсутствии единого экономического рынка удержать население разных огромных регионов в рамках единой государственности могли либо мистическая идея мессианской особенности, какой-то непохожести русского смысла существования на смысл существования остальных народов; либо только режим строжайшей чиновничьей иерархии. Пётр Великий, отказавшись от патриотической идеи духовного мессианизма, подчинил страну имперской государственной бюрократии, своими Табелями о рангах выстроил чиновничью иерархию, как военную, привив чиновникам почти военную дисциплину.

Как идея духовного мессианизма, так и чиновничья полувоенная иерархия спасали страну от распада на несколько региональных экономических и политических рынков, на несколько способных замкнуться на себе политических автономий. Они не позволяли регионам обособиться, превратиться в новые государства со своими собственными экономическими, а потому и политическими интересами. Причём заметна совершенно чёткая тенденция. Когда Российское государство переживало полосы кризисов центральной власти и имперское бюрократическое правление опасно слабело, его сразу же подменяла имперская идея особого пути

России в этом мире, и идея эта наращивала влияние на общественное мнение, стабилизируя его, удерживая население в едином политическом поле. Стоило же государству преодолеть очередной кризис власти, укрепиться, как идея “особого пути” отступала в тень, как излишняя. Идея имперского мессианизма и имперская бюрократическая власть как бы политически взаимно дополняли и подменяли друг друга, но при этом идея мессианизма обслуживала имперскую бюрократическую власть на время её перестройки.

Наконец, в семидесятых годах текущего, ХХ века в России впервые за всю её историю от основания государства, за всю её тысяче столетнюю историю, стал возникать единый экономический рынок! БАМ, КАМАЗ, ВАЗ, космические программы, программы ВПК, другие крупнейшие проекты впервые в истории России объединили едиными экономическими интересами все области, все районы огромной страны. Именно появление экономического рынка сделало возможным появление политического рынка, который раскрепостился посредством курса на демократизацию, - способа осуществить переход к экономическим и политическим рыночным отношениям. После чего необходимость в имперском бюрократическом правлении и в имперском мессианизме, в мессианской идее “третьего особого пути России” или “Москва третий Рим” отпала.