Введение в психоанализ

к обобщениям философского характера, Фрейд продолжал считать, что “философия

когда-нибудь будет осуждена, как злоупотребление мышлением”. Фрейд, как и многие

интеллектуалы его поколения, был захвачен пафосом опытного естествознания —

идеями Дарвина, натурфилософией Гете, физиологией Гельмгольца. Представления об

Эволюции, клеточном строении организмов, универсальности причинно-следственных

связей, законы равновесия и сохранения энергии вошли в его научное

мировоззрение. Ключ к пониманию человека он рассчитывал найти в биологии и

физиологии и энергично возражал, когда его называли философом. Он хотел

исследовать психику человека путем беспристрастного и детального наблюдения. В

университете Фрейду повезло с учителями. Это были специалисты высшего класса:

Дюбуа-Реймон, Гельмгольц, Вирхов, Брюкке. Все они считали себя

“антивиталистами”, не признавали скрытых “жизненных сил” и явления жизни

объясняли действием физических и химических законов. Уже в молодости Фрейд

сформировался как ученый, атеист и лабораторный исследователь, верящий, что

когда-нибудь все духовно-психические явления будут сведены к мозговым процессам

и объяснены в терминах физики, химии и биологии. Работа в лаборатории ему

нравилась, но он никогда не оставлял своих философских размышлений. Регулярно

посещал лекции известного философа Франца Бретано, перевел на немецкий Джона

Стюарта Милля.

Уже в студенческие года Фрейд проявил свой исследовательский талант. Увлеченно

занимаясь в физиологической лаборатории под руководством Г. Брюкке — ученика

Гельмгольца — он изучает анатомию морских ежей, исследует строение нейронов

мозга, открывает анестезирующие и антидепрессивные свойства кокаина, уверенно

рекомендуя его в качестве лекарства всем своим знакомым. Главным

исследовательским орудием Фрейда был микроскоп. Будучи скрупулезным

наблюдателем, он не оставлял без внимания малейшие детали препарата.

Уже к 29 годам Фрейд становится доктором медицины, а затем приват-доцентом

Венского университета. В начале девяностых годов, имея за плечами почти

двадцатилетний стаж исследовательской работы, ряд удачных публикаций, авторитет

ученого, он внезапно делает крутой поворот, оставляя научные занятия и вступает

в новую для него область медицинской психиатрии, полную таинственных явлений, не

поддающихся рациональному объяснению. Он намеревается заняться лечением

истерических неврозов — довольно распространенной, “модной” в то время болезни

венской интеллигенции.

Что толкнуло его на это шаг?

Подспудной причиной был по-прежнему интерес к “природе человека”, к сокровенному

“ядру“ человеческой личности; желание понять корни разума и его работу. Но

конкретных поводов было несколько. Во-первых, помолвка с Мартой Бернейс.

Укрепить свое финансовое положение перед вступлением в брак Фрейд надеялся с

помощью медицинской практики. Второй повод — знакомство с великим Жаном Шарко —

французским психиатром, лечившим истерию с помощью гипноза. Фрейд отправился в

его клинику Саль-Петриер под Парижем с целью стажировки, как начинающий

психиатр. И стал свидетелем удивительного зрелища: послушные голосу Шарко,

параличи, контрактуры, конвульсии, потеря чувствительности, спазмы и другие

истерические симптомы пропадали и возвращались на глазах изумленной публики.

Шарко действовал как маг и артист. Глядя на его работу Фрейд почувствовал, что

психиатрическая клиника может стать местом новой, театрализованной медицины,

основанной на словесном взаимодействии врача и больного.

Фрейд к моменту знакомства с Шарко был сложившимся ученым. Подобно своим

учителям — Брюкке, Гельмгольцу — он свято верил в законы физики и термодинамики,

в то, что психические явления детерминированы физиологическими процессами в

мозгу и теле человека. Он был весьма удивлен тем, что источником болезни и

способом ее устранения могли быть чисто словесные воздействия. Шарко внушал

пациенту, что его рука больше не чувствует боли. И после этого спокойно

прокалывал руку булавкой. Отсюда было недалеко до вывода, что бытовые

психические травмы, эмоциональные и словесные воздействия, мысли определенного

рода, могут быть причиной соматических расстройств, истерического паралича,

потери чувствительности (осязания, слуха, зрения), навязчивых действий и

конвульсий. Эмоциональные заряды речи и мысли формировали установки психики,

которые при отсутствии внутренней психической защиты превращались в источник

болезни.

Замечательным казался следующий факт. Истерический паралич конечностей поражал,

как правило, не ногу или руку в анатомо-физиологическом смысле, а то, что

считалось “рукой“ или “ногой“ в общежитии. “Анатомия не существует или как бы

неизвестна для истерии”, — заметит позже Фрейд. Факт “идеогеничности” или

“психогеничности” истерии блестяще демонстрировался опытами Шарко, однако, не

был им объяснен.

Фрейд возвращается в Вену, пытается лечить больных методом Шарко. Но вскоре

убеждается, что многие больные не поддаются гипнозу. Сам он не обладал хорошими

гипнотическими способностями. Гипноз давал лишь временное облегчение. Фрейд